[Mey-chan]

Исполнения с фик феста.

Пейринг: Зоро/Луффи.
Написано на песню.

Comatose

Comatose
I'll never wake up without an overdose of you
Слишком много – его слишком много в жизни Зоро. Он везде – в каждом слове, вдохе, действии. Он словно воздух просачивается под кожу, обволакивает органы и держит, крепко держит, не давая сдаться, не давая даже помыслить о том, чтобы опустить руки и пропустить смертоносный удар. Луффи никогда не даст сдаться, словно не зная такого слова. Нет. Он, конечно, знает, но он так же знает, на что способны все они – его накама - и поэтому просто не даёт место сомнению. Просто верит в них. Такая простая фраза, но мало кто способен произнести её. А он… он может.
В Зоро его особенно много, может потому, что он дольше всего был рядом, может Зоро больше всех прикасался к нему и тот успел проникнуть в каждую клетку тела мечника. Да, наверное, так. Именно поэтому именно Зоро так остро чувствует отсутствие Луффи рядом. Час, два – протянуть легко, а через день-два начинается ломка, словно без сильнодействующего наркотика. И тогда руки опускаются. Нет, они просто не поднимаются и катаны выскальзывают из сухих ладоней.
I don't wanna live
I don't wanna breathe
'les I feel you next to me
И только когда Зоро услышит знакомый голос, и только когда почувствует знакомые запах и тепло, только тогда, пусть даже в последнюю долю секунды, он избежит атаки. Обязательно. Потому что капитану не нужны мёртвые мечники. Потому что капитану нужны сильные накама.
Потому что Луффи очень огорчится, если Зоро умрёт. И Луффи будет плакать, точно будет, а Зоро боится его слёз, потому что они ранят намного больнее, чем мечи. И поэтому пока Луффи, его наркотик и стимулятор, рядом, он будет продолжать сражаться. Потому что капитан очень любит своего накама. Потому что он уже растворил часть себя в Зоро, и если тот умрёт, то Луффи умрёт вместе с ним.

Пейринг: Айзен/Гин.
Написано на песню.

Love hurts, love scars.

Love hurts, love scars.
Гин прекрасно знал это. Не то чтобы он был безумно влюблён, нет. Влюблённость – это когда сносит крышу, когда веришь, что у объекта влюблённости нет недостатков, когда прсото хочется быть с ним. Нет, Гин не был влюблён. Он любил. Любовь это более глубокое, более болезненное и тяжёлое чувство. Гин был слишком долго подле Айзена, чтобы быть влюблённым и чтобы понять, что Айзену этого не нужно. Айзену нужна верность и Гин давал её.
Любовь Гина была подобна любви к Богу – основанная на вере и поклонению. Но конечно Айзен этого не знал – те пресмыкающиеся перед ним слабаки не получают ничего, разве что пинки и приказы. Гин же был намного умнее их.
I know a thing, or two
I learned, from you
Айзен учил Гина быть тварью и скрывать свои чувства, а Гин был прекрасным учеником. Он научился быть тем, кто может оставаться рядом с Владыкой, но не у его ног, нет. Гин научился быть его правой рукой и её продолжением – мечом. Гин научился не пресмыкаться и не высказывать своё восхищение. Он научился молча соглашаться и язвить. Он научился управлять другими и убивать с улыбкой. Он многому научился и всё ради того чтобы оставаться рядом.
Love is like a flame
It burns you when it's hot
И он научился гасить её. Тушить, пока Айзен не позволит, не позовёт к себе. Только тогда Гин сможет снять свою маску, почти приросшую к коже. Только тогда Гин позволит себе чувствовать.
А пока он змея – холодная и ядовитая. Потому что Айзен так хочет.
Love hurts.

Пейринг: Мио/Ритсу (на арт)

Это был дождь.

Это был дождь. Он лил сплошной стеной и шуршал, разбиваясь об асфальт и крыши. Он разлетался миллиардами маленьких капель, оставляя мокрые следы на листве и одежде. Он смывал с улиц грязь и слёзы с лиц. Он скатывался с зонтов и волос. Вторил песням в наушниках и звучал музыкой в голове. Он гнал людей домой, но особенных укрывал от чужих глаз.
И их тоже. Этот их секрет знали только он и сумерки в городском парке. Он прятались под деревьями, но одежда всё равно намокла и прилипла к коже, став почти прозрачной. С мокрых волос капало на руки и на лицо и капли стекали к губам.
Поцелуй со вкусом дождя. Когда это началось? Они не помнят, это было слишком давно. Да и неважно это. Неважно, когда пальцы скользят по мокрой и холодной коже, поглаживая. Когда губы встречаются в горячем и влажном поцелуе, а глаза смотрят друг в друга. Серебро и мёд. Волосы щекотят шею, оставляют влажные дорожки. Пальцы гладят везде, где достают, а губы отрываются друг от друга только для того, чтобы сделать вдох.
Дождь начинает слабеть, а значит, они должны заканчивать, но оторваться друг от друга почти невозможно. Когда в следующий раз получится? Когда они снова смогут быть вместе, а не рядом? Когда не нужно будет зажимать руками рот, сдерживая стоны, чтобы родители не услышали? Когда не нужно будет притворяться?
Но когда закончится дождь, им снова нужно быть только друзьями. Случайно сталкиваться плечами и целовать только в щёчку. И смеяться, сталкиваясь носами и лбами, но не губами. Нельзя.
Это был дождь. Он укрывал тех, кому нужно было укрытие. Он помогал тайным влюблённым и смывал слёзы и следы поцелуев, касаний. Смывал следы их маленького, сладкого преступления.