[Mey-chan]

Название: Научи меня умирать.
Автор: Мэй-чан
Фендом: Glee
Персонажи: Себастьян/Блейн, фоном френдшип Дэйв|Курт
Рейтинг: Пока PG-15
Жанр: АУ, драма, хёрт/комфорт, флафф слегка психологично.
Статус: В процессе.
Предупреждения: ООС, мат.
Саммари: В полуподвальном помещении психбольницы души лечат не только психиатры, но и сами пациенты.

Глава 1. Четыре стула.

Глава 1. Четыре стула.
В полуподвальном помещении психбольницы спёртый воздух и пахнет сыростью. Под потолком болтаются две люстры, тускло освещая пространство вокруг, а в середине, на бетонном полу стоят пять стульев. На одном из них сидит мужчина в чёрной рубашке, застёгнутой под горло, и если смотреть на мужчину чуть скосившись в сторону, то он похож на священника. Или дьявола.
- Сегодня наша первая встреча, - говорит мужчина приятным бархатистым, хорошо поставленным голосом, что выдаёт в нём учителя. Хоть он им и не является. – Сегодня мы будем знакомиться. Меня зовут Грег и я буду выслушивать ваши исповеди, вести вас к свету и удержу от нового шага к пропасти. Сейчас вы по очереди назовёте себя и расскажете группе свою историю.
Юноши на стульях ёрзают, нервничая, переглядываясь, боясь быть первым. Грег разминает шею и улыбается.
- Расслабьтесь. Здесь все свои. Ничего, что будет произнесено здесь, не покинет этих стен. Это нужно, в первую очередь, вам самим, - говорит он заученными фразами. – Если вы расскажите сейчас – потом будет легче. Начинайте.
Один из юношей громко вздыхает, и остальные замирают в ожидании. Юноша широкий, похожий на медведя, но с выражением растерянности и паники на лице, что делает больше похожим на плюшевого мишку, встаёт со стула и оглядывается. Грег шестом говорит, что можно сидя.
- Я Дэвид, - когда в ответ не звучит шаблонное: «Привет, Дэвид», он беспомощно оглядывается на Грега.
- Всё хорошо, Дэвид, это наша первая встреча и никто ещё не привык. Но на будущее – мы должны хором приветствовать наших членов. Ну же, хором: Привет, Дэвид.
Группа монотонно повторяет «Привет, Дэвид», и тот инстинктивно вжимает голову в плечи, чувствуя себя ещё более неуверенно.
- Я Дэвид, - зачем-то повторяет он, а потом набирает полную грудь воздуха и распрямляет плечи. – Я самоубийца. Месяц назад я пытался покончить с собой – я пытался повеситься. К счастью, - сквозь зубы произносит он и опускает глаза в пол, - меня спасли. Месяц я лечился здесь, я вот уже месяц я не делаю больше попыток свести с жизнью счёты.
Грег, в повисшей тишине, хлопает в ладоши и постепенно, не уверено к нему присоединяются остальные.
- Дэвид, - мягко говорит Грег, - расскажи нам, зачем ты пытался сделать это? Какова причина этого необдуманного поступка.
Дэвид косится на милого юношу напротив и закатывает глаза.
- Я – латентный гей и долгое время, являясь влюблённым в парня, скрывал это даже от себя. Я доставал этого парня, а, когда признался, тот оттолкнул меня и через некоторое время стал встречаться с другим. Меня было невыносимо видеть их вместе, долгое время я просто бесился, срывал на всех злость, а потом… потом во мне словно что-то сломалось. Я попытался показать вою, кхм, любовь. Как обычные люди – подарки, внимание. Парень улыбался, но ничего кроме «Прости, Дэйв, но…» я не добился.
- И ты решил покончить со собой, из-за того, что тебе отказала какая-то принцесска? Ты девочка что ли? – смеётся длинный, красивый юноша с наглой ухмылкой, но все тут же шикают на него, и он оскорблено отворачивается.
Дэвид неуверенно барабанит пальцами по коленям и вновь глубоко вдыхает успокаиваясь.
- Всё хорошо, Дэвид, - говорит Грег. – Ты молодец.
- Я просто осознал, что такой я – гей, который так долго не мог принять себя настоящего, гей, которому дважды отказал любимый и единственный человек, - никому не нужен. Ни этому миру, ни меня самому.
- Жаль, что у тебя ничего не вышло, - снова бросает тот парень и похабно улыбается сидящему рядом юноше со взглядом ребёнка.
Грег вздыхает.
- Так может, ты расскажешь свою историю?
Юноша пожимает плечами и салютует группе.
- Я Себастьян и я попал в этот дом идиотов случайно. Я слегка переборщил с алкоголем, колёсами и снотворным. Совершенно случайно. К несчастью – это тоже считается самоубийством.
- Себастьян, я так понимаю, ты ещё не готов рассказать нам «настоящую» причину? – спрашивает Грег, особенно выделяя голосом слова.
Себастьян фыркает и отворачивается.
- Я сказал то, что вам было необходимо услышать.
- Нет, - говорит тот самый юноша со взглядом ребёнка или щенка. – Мы здесь, чтобы помочь друг другу преодолеть то, из-за чего мы здесь оказались. Ты должен рассказать то, что тебя тревожит.
- Меня тревожит только то, что мы не одни и ты в одежде, - улыбается Себастьян и прикусывает губу. Парень вздрагивает, чуть не падая со стула, и прячет взгляд, уставившись на свои руки.
Грег тяжёло вздыхает и проводит ладонью по лицу.
- Может, тогда пока ты расскажешь нам свою историю?
- Я Блейн, - не поднимая взгляда, говорит парень и, услышав приветствие, продолжает, - я самоубийца. Я пытался покончить с собой два раза. Правда, первый раз я испугался и сам себя перебинтовал, - он расстегивает пуговицы на манжетах, закатывает левый рукав и демонстрирует всем множество тонких шрамов поперёк руки. – А во второй раз я сделал так, чтобы не успеть передумать, быстро потерял сознание, но мама пришла меня проведать, и… так я оказался здесь, - Блейн закатывает второй рукав и демонстрирует толстую полоску запёкшейся крови вдоль вены, заштопанную чёрными нитками. - У меня в голове ещё примерно сто способов покончить с собой, но здесь, в больнице, я не думаю о них. Это хорошо, поэтому я возлагаю на эту группу много надежд. Резать себя… неприятно. Особенно неприятно – просыпаться в больнице, видеть белую, как стены и всё вокруг, мать, не чувствовать конечностей из-за наркоза, а потом терпеть то, что с тобой носятся, как с психопатом. Хотя, несмотря на два приступа, когда хотелось убить себя, ты вполне нормальный.
- Почему ты сделал это?
- Я… гей…
- Восхитительно! – оживляется Себастьян. – Чего же ты раньше молчал? Мы бы уже давно покинули это отвратное место и нашли бы себе где-нибудь тихий уголок…
- Себастьян! – возмущается Грег. – Ещё одна такая выходка и мне придётся вывести тебя отсюда, а это, внимание, увеличит твой срок пребывания в больнице.
- Я гей, - повторяет Блейн, пропустив предложение Себастьяна мимо ушей, - и мои одноклассники, да и, в общем-то, вся остальная школа тоже, всячески издевались надо мной. Ещё со средней школы, но последний год особенно. И если к закрытиям в шкафчике или туалете, отниманию обеда, насмешкам, запискам и прочим обидным, но не вредившим моему здоровью выходкам я привык, то преследования, угрозы расправы и зажимания в переулках стали неожиданностью. Они могли поджидать меня где-нибудь между домами, загонять в круг и избивать. Ногами, битами, попавшими под руку ветками, досками. Я не знаю, били ли они меня после того, как я терял сознание, но когда я приходил в себя, никого поблизости не было. Я понимал, что не могу рассказать родителям или учителям, потому что будет хуже. Однажды они вырезали у меня на пояснице «faggot». Шрама, к счастью, не осталось. Они не давали мне проходу, они не давали мне вздохнуть. Они закидывали мою почту письмами с угрозами, с видео, где они меня избивают, они обещали, что если я буду «вякать» будет хуже. Намного хуже. Это было невыносимо. Тогда мне казалось, что покончить с собой – лучшее решение.
Блейн переводит дыхание и кидает быстрый взгляд на остальных. Грег улыбается ему одобряюще. Даже Себастьян смотрит по-другому – смесь жалости и ярости, словно если его отпустить сейчас, он найдёт обидчиков и набьёт им морды. Дэйв не выглядит особо впечатлённым, зато парень, ещё не назвавшийся, смотрит на него с пониманием.
- Видимо, это особая, тематическая группа геев-суицидников, - усмехается Себастьян, но уже не насмешливо, а как-то грустно.
- Я Курт, - говорит четвёртый юноша, когда все замолкают, - я – гей и самоубийца. Я наглотался таблеток, но мой отец вовремя нашёл меня и спас. Это было почти полгода назад и сейчас я понимаю, что сделал глупость, что причинил боль отцу и мог вместе с собой убить и его – отцовское слабое сердце, выдержавшее смерть жены, вряд ли бы выдержало смерть единственного сына.
Курт переводит дыхание, замирая на несколько долгих секунд, словно не решаясь продолжать. Словно не желая снова возвращаться к тому, что так ранило его.
- Скажи нам, - мягко подбадривает его Блейн и улыбается так по-доброму, что Курт слабо улыбается в ответ.
- Меня… изнасиловали. Одноклассники. Два парня, оба футболисты, оба встречаются с девушками. Они сделали это, чтобы поиздеваться, чтобы унизить ещё больше. Они сделали это, потому что им наскучили обычные издёвки.
Курт делает судорожный вздох, чтобы не разрыдаться. Он не вспоминал об этом уже месяц.
- Они мудаки, Курт, - произносит спокойно Себастьян и уголок его губ нервно дёргается в подобии ухмылки. – Это они должны были покончить с собой. И я надеюсь, что они не проживут долго.
Курт поднимает на него глаза и благодарно улыбается. Блейн молчит, но по его позе, по его взгляду можно понять, что он абсолютно согласен с Себастьяном. Дэйв сжимает кулаки.
- Хорошо, - кивает Грег, - все молодцы. Остался только ты, Себастьян.
Себастьян закусывает губу.
- Я Себастьян, гей и самоубийца, но в отличие от остальных, я пытался покончить с собой не потому, что я гей и надо мной издеваются или не дают. Я привык добиваться своего, - Себастьян подмигнул Блейну, - ну, а тот, кто тяфкнет что-нибудь в мою сторону, рискует получить по морде. Я сын богатых родителей, хожу в элитную школу и, в общем-то, в моей жизни всё хорошо… кроме того, что я один. Мои родители не замечают меня, проводя всё время на работе. Сколько себя помню – их никогда не было рядом. Мои воспоминания из детства – горький одеколон и хлопковые белые перчатки няни, острые скулы и нос личной учительницы, накрахмаленный передник горничной. Родители откупаются от меня дорогими подарками, закрывают глаза на мои проделки, оплачивают мои счета. Но деньги не могут заменить родительскую любовь. И, как я убедился сам, на деньги невозможно купить друзей. Все мои «друзья» общаются со мной только из-за того, что я угощаю в кафе, плачу в барах, устраиваю лучшие пати. У меня никогда не было настоящих друзей, меня никогда не любили – только мои деньги. Ну и я как-то напился до почти бессознательного состояния, и осознание этого лавиной накатило на меня и похоронило под слоем разочарования в жизни. Я закинул в себя все таблетки, которые нашёл в доме. Правда я, видимо, и правда был в жопу, раз сделал это под утро, забыв, что в пять приходит домработница. Она-то и нашла меня, вызвала скорую и оказала первую медицинскую помощь. И навещала меня здесь тоже только она. И мне было ужасно стыдно, из-за того, что я относился к ней плохо и даже однажды сильно оскорбил. Я рыдал, обнимая её за талию и прижавшись к её груди, и просил прощения. Это было странно. Особенно странно было то, что она гладила меня по волосам и улыбалась мягко. Тогда я понял, что дело не в деньгах, а во мне. Но, как вы могли заметить, измениться, оказывается, не так просто.
- А родители не проходили к тебе? – спрашивает Блейн, и Себастьян отрицательно мотает головой. – Это ужасно, - говорит Блейн и дотягивается кончиками пальцев до сложенных на коленях рук Себастьяна. Себастьян удивлённо охает и улыбается.
- Вы все молодцы, я считаю, что первая наша встреча прошла успешно. Даже Себастьян раскрылся нам, - улыбается Грег. – Напоминаю, всё, что было сказано здесь, не должно покинуть этих стен. Но это так же не значит, что вы не можете общаться между собой о своих проблемах, но не о проблемах другого члена группы. Спасибо всем.
- Спасибо, Грег, - хором произносят парни и поднимаются со стульев.

***
- Ну, у меня палата попросторнее, - произносит Себастьян, появляясь в дверях блейновской палаты. Тот вскакивает с кровати, удивлённо глядя на незваного гостя. – Не удивляйся, после того, что я рассказал, тебя не должно было удивить то, что я разузнал, где тебя держат.
- Ты хотел о чём-то поговорить? – спрашивает Блейн, разглядывая своего гостя, тот даже находясь в психбольнице выглядел на все сто процентов.
- Да, - говорит Себастьян и проходит вглубь палаты, толкает Блейна на кровать и сам садится рядом. – Во-первых, о тех, из-за кого ты здесь. У меня есть хорошие связи в парах клубов боевых искусств, и если бы ты назвал имена главных твоих обидчиков, я бы мог поговорить сними о том, что бой в реальных условиях – прекрасная тренировка.
Блейн удивлённо смотрит на Себастьяна, а потом опускает глаза к рукам, сложенным на коленях.
- Зачем тебе это?
- А это второе, о чём бы я хотел с тобой поговорить, - улыбается Себастьян. – Я... прошу прощения за своё поведение и пошлые намёки. Ты очень нравишься мне и я просто не знаю, как себя нужно вести.
Блейн смущённо улыбается, не поднимая головы, и, вздохнув, накрывает руку Себастьяна своей.
- Мы могли бы быть друзьями… для начала, - говорит он. – Я тоже не могу похвастаться наличием у себя друзей, поэтому мне приятно твоё внимание. Это очень странно, после стольких лет негатива, и я тоже не знаю как себя вести. Но мы могли бы научиться этому – дружить по-настоящему – вместе.
Себастьян быстро кивает, словно боясь, что Блейн передумает и счастливо и глупо улыбается.
- А над твоим первым предложением, - тихо продолжает Блейн, - мне нужно подумать.

***
- Ты очень странно посмотрел на меня в самом начале, - говорит Курт Дэйву, когда они прогуливаются после первой встречи.
- Да, прости, просто ты очень похож на того парня, ну… того в кого я был влюблён. Прости, если что не так.
- Ох, нет, раз так – ничего. Это, наверное, и правда, тяжело – бороться с самим собой?
- Глупость это, - пожимает плечами Дэвид. – Но, к сожалению, я понял это, только оказавшись здесь. И мне даже стыдно, что я пытался покончить с собой из-за такой глупости.
Курт усмехается и молчит некоторое время.
- Любовь – не глупость, - говорит он.
Дэвид улыбается и кивает.

Глава 2. Отмщение.

Глава 2. Отмщение.
Себастьян, кажется, может пройти дорогу от своей палаты до палаты Блейна, закрыв глаза. Эти пустые коридоры перестают быть одинаковыми, когда знаешь, что за одним из поворотов комната человека с теплыми, наивными глазами и мягкими ладошками.
Шаг, ещё шаг и поворот там, где по стене идёт длинная царапина – видимо, кто-то из пациентов постарался. Себастьян замирает у белой двери, точно такой же, как и остальные двери в этой лечебнице, но, для Себастьяна, очень сильно отличающейся от других. Он решает, стоит ли стучать, а потом бесшумно нажимает на ручку, толкает дверь и быстро проскакивает внутрь. Себастьян благодарен своему шестому чувству, подсказавшему не стучать. Блейн спит, напряжённо сжимая руки в кулаки и сжав губы в тонкую линию. С него сползло одеяло и больничная футболка, открывая вид на плоский живот, с проглядывающими кубиками пресса. Себастьян задерживает там взгляд, а потом зажмуривается и мотает головой. Ещё слишком рано. Он подходит к кровати Блейна и невесомо касается его руки, проводит кончиками пальцев от запястья к сгибу локтя и назад. Блейн не просыпается, только выдыхает громко, а сведённые к переносице брови расслабляются. Себастьян продолжает гладить его по руке, поднимаясь чуть выше, касаясь ощутимее, пока кулак не разжимается. Тогда он кладёт свою руку на горячую ладонь и несильно сжимает. Блейн вновь выдыхает и слабо сжимает его руку в ответ. Себастьян удивлённо улыбается, думая, что он проснулся, но Блейн не открывает глаз и дышит всё так же ровно. Только теперь он не сжимает губы в тонкую линию, а приоткрывает их для выдоха, а руку Себастьяна он держит едва-едва, просто касаясь, а не сжимая.
Себастьян любуется его умиротворённым лицом некоторое время, а потом, поддавшись порыву, склоняется к нему и целует в приоткрытые губы. Целует, просто прижимаясь губами к губам, и изо всех сил сдерживает себя, чтобы не сделать большего. Чтобы не отпугнуть, чтобы всё не испортить. С Блейном, он не хочет ничего портить.
Он закрывает за собой дверь и выдыхает. Сердце бьётся как безумное, пульс стучит в ушах и горле. Словно он сделал забег, словно он убегал, совершив что-то непозволительное. Себастьян надеется, что Блейн и правда спал. Последнее время Блейн стал для Себастьяна всем – воздухом, пищей, водой, солнцем, жизнью, в конце концов. Он привык проводить с ним всё своё время – приходить по утрам и уходить перед отбоем. А пару раз, договорившись с медсёстрами, он оставался в комнате Блейна до утра, и они просто разговаривали обо всём. О том, что нравится Блейну, о том, что нравится Себастьяну. Это оказалось так просто – быть собой. Это оказалось так приятно – знать, что интересуются именно тобой, а не тем, сколько ты собираешься на них потратить. Это оказалось так странно, когда твоего лица касаются чуть дрожащие пальцы, чтобы убрать выпавшую ресницу.
Себастьян боится, что если он снова заикнётся о своём интересе, то отпугнёт Блейна. А тот не заговаривает об отношениях, ловко избегая эту тему в разговорах. Но Себастьян замечает, как изменился Блейн – как стал улыбаться чаще и шире, как заблестели его глаза, как он ожил за то время, что они общаются.
Грег тоже это заметил на одном из собраний. Ещё он сказал, что и Себастьян изменился. В лучшую сторону, конечно. Перестал быть таким агрессивным, язвительным и насмешливым. Стал более открытым, начал подпускать к себе людей. Это хорошо, сказал Грег, вы оба идёте на поправку.
Себастьян боится, что, когда он покинут лечебницу, всё закончится. Всё, что ещё не началось, всё, что уже живёт в них, всё то, что стало необходимо Себастьяну. Блейн усмехается, говоря, что слишком рано об этом думать, но он абсолютно уверен, что они продолжат общаться. Потому что у Блейна ведь тоже нет никого ближе Себастьяна, но тот отчего-то постоянно забывает об этом, считая, что у такого, как Блейн, обязательно должно быть много друзей, много поклонников. Такому, как Блейн, такой, как Себастьян, не нужен.
Когда Себастьян возвращается в свою комнату, он понимает, что сегодня он так и не решится постучать в ту белую дверь.

***
Тогда Блейн приходит сам.
- Что-то случилось? – обеспокоенно спрашивает он и нерешительно топчется на пороге, потому что это Себастьян обычно приходит в его комнату и без смущения проходит и садится рядом.
Себастьян смотрит на него смущённо, вспоминая свою утреннюю выходку, и, мотнув пару раз головой, всё же кивает.
- Я ужасный человек, - говорит он и закрывает лицо руками.
Блейн подходит ближе и, поколебавшись, садится рядом.
- И что же натолкнуло тебя на подобные мысли?
Себастьян молчит некоторое время, а потом, сделав вдох, как перед прыжком, всё рассказывает.
- Ты был таким беззащитным, а я воспользовался этим, - подытоживает Себастьян и поворачивается, глядя в лицо Блейна слишком серьёзным для него взглядом, как бы говорящим «Вот видишь, какой я плохой».
Блейн смотрит на него растерянным взглядом, смущается до кончиков ушей, а потом опускает взгляд и произносит.
- Ложись, закрой глаза и не шевелись.
Себастьян, крайне удивлённый подобным требованием, всё же выполняет его и замирает, вытянувшись в струнку на постели.
- Расслабься, - мягко говорит Блейн, и Себастьян снова слушается его.
Некоторое время (для Себастьяна – вечность) ничего не происходит. Потом Блейн поднимается с кровати, делает шаг и снова замирает. Себастьян уже готов взмолиться, чтобы Блейн что-нибудь сделал, когда тот наклоняется ближе, так что лицо обдаёт его горячее дыхание, и касается губами губ. Себастьян удивлённо распахивает глаза, но Блейн закрывает их ладонью, продолжая целовать, а потом отстраняется, не убирая руки.
- Теперь мы в расчёте, - говорит он, и рука с глаз Себастьяна исчезает на несколько секунд раньше, чем за самим Блейном захлопывается дверь.

***
- А эти, - Дэйв кивает в сторону Блейна и Себастьяна, щебечущих о чём-то за столом у окна, - спелись. Ходят везде вместе. Не знал бы, что так оно и есть, назвал бы педиками.
Курт весело фыркает и заинтересованно разглядывает парочку, так как ему это делать незаметно удобнее, чем сидящему боком Дэйву.
- Ну, я рад за них, - пожимает он плечами, - они помогают друг другу излечиться гораздо лучше, чем антидепрессанты, которыми нас пичкают. Они скоро выйдут вместе, к солнцу и новой жизни, а мы с тобой застряли тут, кажется, надолго.
- Ты говоришь так, будто всё ещё думаешь о самоубийстве, - неодобрительно качает головой Дэйв.
- О, нет, нет, кончено. Мне больно думать об этом, после того, как я увидел бледное лицо отца. Но моё депрессивное, апатичное состояние вряд ли подтвердит врачам мои слова. Им нужно, чтобы я улыбался и радовался жизни. Не настолько сильно, как тот, - Курт кивает на одного из больных, - но близко.
Дэйв кидает взгляд на счастливо лыбящегося мужчину тридцати-тридцати пяти лет, сидящего недалеко от них, и решает, что депрессия Курта выглядит хотя бы не так дебильно.
- Знаешь, а я даже немного рад, что ты не заразился от них счастьем – я бы не хотел оставаться один среди этих психопатов.
Курт усмехается и, перед уходом, кидает завистливый взгляд на Себастьяна.