Аняняня!

[Mey-chan]

Название: Кукловод. (рабочее буду рада вашим вариантам)
Автор: Мэй
Бета: мой моцк)
Пейринг: Кано/Арата
Рейтинг: Nc-17
Жанр: Агнст с флаффным концом, домашняя дисциплина
Состояние: Завершён (алилуя!!)
Размер: мини (2512 слов)
Дисклеймер: Все мои
Предупреждение: Яой.
Размещение: с моего разрешения
От автора: Тут где-то шли рассуждения, что если в фанфе есть чувства то это уже не просто пвп. Поэтому я его и не ставлю) На самом деле это очень укуренный ориджинал, с резкими уходами от темы, резким переходом с агнста на флафф. нечитайте это время и нервы сэкономите))

За окном, наполняя маленькую комнату красными оттенками, заходило солнце. Умытое утренним дождём, пропахшее машинами, уставшее светить, оно зарывалось в редкие облака, как в мягкое одеяло и медленно опускалось где-то за городом. На улице, выпуская клубы вонючего дыма, шумели машины. Люди, образовывая некое подобие бурной реки, торопились туда, где ждёт горячий ужин и тёплое, такое мягкое, кресло перед телевизором. Домой, пока солнце окончательно не скрылось за горизонтом. Где-то за окном звенел детский смех. Где-то за окном звучал пьяными голосами и безвкусной музыкой бар. Где-то за окном невыносимо жалостно лаяла бездомная собака, и терзал чуткий слух свисток сотрудника ГАИ. За окном, как и всегда, вечерняя суматоха. За окном - жизнь.
В душной, пропахшей сигаретным дымом комнате, освещаемой тремя настольными лампами и одной люстрой, сгорбившись, за столом сидел юноша. Его русые волосы, спускавшиеся до лопаток, были собраны в хвост, чтобы не мешались. Худое, даже тощее, тело было одето в тёмно-синие спортивные штаны и чёрную майку. Кожа - бледная, от недостатка солнечного света, и тонкая, словно прозрачная. Глаза большие и голубые, как топазы, прячутся под длинными чёрными ресницами. В глазах мечта, отрешённость, боль и грусть. Тонкие губы открывают взглядам ровный ряд белоснежных зубов с чуть заострёнными клыками. Шея тонкая, хрупкая, и, кажется, чуть сдавишь - сломаешь. Руки с тонкими запястьями и длинными, быстрыми пальцами. Надкусанный ноготь на большом пальце - последнее время шалят нервы. Общий вид паренька говорил о его домашнем образе жизни и о том, что в его жизни что-то пошло не так.
Рука его, державшая карандаш, летала над бумагой как бабочка. Лишь слегка надавливая на него, парень рисовал тонкие изогнутые линии. Добавляя или убирая их ластиком, он создавал портрет. Линии ложились друг на друга, сцеплялись телами, образуя лицо. Лицо до боли знакомое, въевшееся в мозг и ненавистное до дрожи в теле.
Глаза карандаш вырисовывает особенно чётко. Так чтобы они были как настоящие. Такие же насмешливо-холодные, такие же похотливо-обжигающие. Они всегда чуть сужены, и в них отражается огонёк горящей сигареты. Где-то глубоко в них ледяные берега омывают потоки лавы. Лава и лёд не борются друг с другом, они просто сосуществуют. В нём и не такое возможно. В его характере сотни не похожих, противоположных качеств. И ему это только на руку. Благодаря такому характеру, он играет. Играет с людьми, меняя маски подстраиваясь под них, уничтожая жертву изнутри. Он пожирает душу медленно, незаметно. Когда ты что-то поймешь, будет поздно. Ты будешь полностью обвит его сетями, полностью подчинён его карим глазам. Сопротивление бесполезно.
Дальше карандаш мягкой линией спускается по ровному носу к губам. Губы у него пухлые, слегка обветренные. Они быстро пересыхают, и ловкий, острый язычок быстро пробегается по ним, увлажняя губы и соблазняя собеседника. Ещё у него есть привычка, задумавшись приложить подушечку большого пальца к губам и слегка надавить, раздвигая их, сместить палец к уголку, облизнуть, пройтись по нижней губе, скользнуть по подбородку на шею. А глаза собеседника неотрывно следят, ловят каждое движение, не в силах отвернуться или отвести взгляд. Вот так захлопываются двери ловушки.
Дальше карандаш спускается к шее. Шея у него тоже тонкая, только вот более мужественная. В плечи она переходит плавно, текуче. Плечи широкие, сильные, на таких любят висеть девушки. И вообще весь его вид, такой мужественно-героический очень привлекает девушек, но он не обращает на них внимания. Ему они не интересны. Ему не интересны те, кто сам бросается на его шею. Ему надо добиваться человека. Влюбить в себя, поглотить полностью и выкинуть как сломанную игрушку. А игрушка действительно сломанная. Привыкшая к теплу его рук, к его голосу, подчиняющаяся каждому взгляду, она не может больше существовать отдельно от хозяина. Опустошённая она обычно заканчивает жизнь самоубийством. А ему всё равно. В этот момент он, скорее всего, заманивает в сети новую жертву.
Взмах рукой - карандаш возвращается к голове. Тонкие линии, накладываются друг на друга образуя толстые, темнея. Волосы у него чёрные, неаккуратно подстриженные опускаются чуть ниже уха, а на лоб ложатся прямой чёлкой. Чёрные линии бровей теряются где-то под ней. Его волосы мягкие как шёлк, отливают серебром, и пахнут корицей. Сколько голов он вскружил, лишь проведя по волосам рукой, поправляя выбившуюся прядь?
Когда карандаш рисует очередную линию, на всю квартиру, резанув по нервам, раздаётся звонок в дверь. Рука сдавливает карандаш и он, хрустнув и оставив графитную пыль на рисунке, ломается. Звонок повторяется. Парень не двигается с места, словно парализованный им. Когда в замке начинает поворачиваться ключ, он успевает лишь кинуть рисунок в ящик стола. Дверь с лёгким скрипом открывается и тут же закрывается. Скрип половиц. Шуршание снятой обуви. Тихие, словно кошачьи, шаги. Дверь в комнату открывается. На пороге тот самый юноша с рисунка.
- Почему не открыл? – голос у него хрипловатый и от этого невероятно сексуальный. В глазах недовольство.
В ответ молчание. Голубые глаза смотрят с ненавистью. Парень вздыхает, проходит в комнату. Другой следит за каждым его движением.
- Подойди сюда, - парень садится на край кровати и достаёт сигарету, - Арата.
Произнесённое им имя подействовало как удар плетью. Арата мысленно сжавшись и чуть не упав со стула, вцепляется в край стола, словно тот может его защитить.
- Не хочу, - зажмурившись и для убедительности покачав головой, он вжимается в стол ещё сильнее, - Кано, уйди отсюда, пожалуйста.
Последнее слово получилось совсем жалостным, словно мальчик голов был сорваться на плач.
- Почему это я должен отсюда уходить? - насмешливо произносит Кано, зажигая игривый огонёк и поднося зажигалку к сигарете.
- Отстань от меня, прошу тебя, - Арата поднимает слезящиеся глаза на мучителя и совсем жалостно произносит, - уйди.
А Кано это веселит. Слёзы и мольбы твоей жертвы, что может быть лучше? Он подходит к напряжённому мальчишке и нежно почти не касаясь, проводит по его щеке, от скулы до подбородка. Почти нежно произносит его имя и ударяет. Той же рукой, что секунду назад так ласково гладила кожу, по той же щеке на которой сохранилось её тепло. На нежной бледной коже остаётся яркий красный отпечаток. Голова от удара откинулась в бок, а глаза испуганны и широко открыты. Для такого садиста как Кано, это прекрасное зрелище, он всегда жалел, что не умеет рисовать, а ведь так хотелось провести по бархатной поверхности бумаги кистью, вырисовывая этот прекрасный изгиб шеи, добавить краски, показать этот дурманящий контраст белой кожи и красного отпечатка.
- Ты такой красивый, - рука нежно крадётся по золотистым волосам, - словно кукла. Слишком идеален, слишком правилен. Прекрасен, словно статуя вылепленная руками мастера. Словно картина, написанная великим художником. И эти глаза, - пальцы схватили подбородок и развернули лицо к Кано, - как чистое без единого облака небо. Я словно нашёл бриллиант среди кучи мусора. Резкий, ещё не огранённый, ты переливаешься тысячью гранями, маня меня, дурманя мою голову.
Пухлые губы приближаются к скуле, обжигая нежную кожу горячим дыханием. Длинные пальцы продолжает перебирать золотистые волосы, стягивая с них резинку, разбрасывая по худым плечам.
- Ты так сладко пахнешь, - шепчет Кано, зарываясь в волосы лицом.
Вдруг рука сжимается и Кано дёргает её на себя, за волосы отрывая Арату от стола.
- Знаешь, если бы ты подчинился, всё было бы проще.
Арата давится криком и льющимися уже без остановки слезами.
- Голос у тебя тоже прекрасный, - вновь мечтательно заводит Кано, - чистый и настолько притягательный, что хочется сломать тебе кости, чтобы ты непрерывно кричал, чтобы постоянно слушать его.
Он отпускает волосы Араты и тот падает на пол, на колени, хватаясь за голову, и тихонько всхлипывая. Тем временем, Кано, затянувшись и выпустив колечко дыма, смотрит на него сверху вниз, раздумывая, что делать дальше. Смотрит так. Как хищник смотрит на свою добычу. Усмехнувшись своим мыслям, он тушит сигарету об плечо мальчишки, от чего тот вскидывает голову и кричит, разрывая горло.
- Больно? – участливо спрашивает мучитель.
- Мразь, - хрипит он, успокоившись на столько, чтобы смочь, что-либо сказать.
- Возможно, - соглашается Кано, улыбаясь, - но ты, же не откажешь мне в игре?
- А если откажу?
- Если откажешь, будет только хуже.
Опустив голову, так и не победив до конца дрожь, парень молчит. Но, он не обдумывает ответ, тот и так ясен, он просто пытается расслабиться, отвлечься и победить, наконец, свой непослушный язык и сказать тяжёлое, словно чугунная плита, слово. «Начинай»
Услышав тихое, обречённое согласие, Кано широко улыбается. Почему-то именно этого мальчишку подчинить себе хотелось больше всего. Сломать этого слабого, хрупкого мальчика. С чистой, как горный ручей, душой и худым «девчачьим» тельцем. С лучистыми голубыми глазами и нервными длинными пальцами. Почему-то никто и никогда не приносил ему такого морального и физического удовлетворения. При воспоминании о прошлых их «играх» мысли путались, и тело окутывало жаркое предчувствие новой физической и эмоциональной встряски. Но нельзя выдавать охватившие его чувства. Нельзя признаваться, что это стало слабостью. Ведь в этом страшно признаться даже себе.
На лице Кано не отображается ни одна прозвучавшая в голове мысль - только широкая ухмылка и пошлый, горячий взгляд карих глаз. Раскрытая ладонь издевательски приглашает перебраться на кровать. Не подчиниться сейчас, значит обречь себя на слишком опасную, слишком болезненную «игру». Арата на подгибающихся ногах поднимается, опасливо проходит мимо застывшего Кано и заползает на кровать. Кано следует за ним, надвигаясь на него, как голодный кот на мышь.
- Вот видишь, - мурлычет он парню на ухо, подкравшись совсем близко и практически лежа на тонком теле, - я не делаю тебе больно, когда ты подчиняешься мне. Наоборот. Я даже доставлю тебе удовольствие, вы ты этого тоже хочешь.
Мальчишка задерживает дыханье, когда длинные пальцы медленно проходятся по паху - даже сквозь ткань чувствуется их тепло. Вздохнув, он тянется к губам брюнета, выпрашивая поцелуй. И он его получает. Именно такой, какой он хотел, такой, что мысли путаются, а тело расслабляется и начинает действовать само по себе, вымаливая ласку и требуя тепла. Так целовать может только Кано, страстно, чувственно, собственнически. Так, что руки Араты сами взметнулись вверх, обхватывая сильную шею. Так что его язык сам двигался вместе с языком Кано, а из груди вырывались хриплые стоны и тонули на пляшущих языках. Прервав поцелуй Кано потёрся щекой о щеку парня, а рукой скользнул к плечам, стягивая с них мешающую ласкам майку. Выгибаясь под ласковыми и сильными руками брюнета, лёгонько царапая его спину, кусая губы, глуша особо громкие стоны, Арата наслаждался своей покорностью и властностью Кано. И это было странно и абсолютно ему противоречило, но тело действовало само, не слушая хозяина, поддаваясь только его тайным желаниям. Кано действовал медленно, смакуя сладко-солёный вкус кожи любовника и медленно двигаясь вниз по гладкой груди. Арата выгибался на встречу, поглаживая спину брюнета и снимая с него рубашку. Они наслаждались моментом, один забыв, что хотел причинить боль, другой - что ненавидит и хочет освободиться. Кано стягивал с Араты штаны, всё так же медленно, продолжая одной рукой поглаживать ключицы, а языком обводя соски и чертя на груди узоры. Арата уже давно расправился с рубашкой и теперь, постанывая, зарывался пальцами в густые чёрные волосы, вдыхая их пряный запах и разглаживая их шёлк подушечками.
Солнце давно скрылось за горизонтом. Город притих, лишь иногда можно было услышать шуршание шин по неостывшему ещё асфальту или разговоры припозднившихся прохожих. Бар шумел новыми звуками, подбадривая себя свистом и драками. Где-то вдалеке надрывно лаяла собака, гоняющая серую облезшую кошку по детской площадке. На скамейке у подъезда, распивая дешёвое пиво, праздновали что-то студенты. Город готовился ко сну, убаюкивая птиц лёгким ветерком, остывая. На улице становилось прохладно. Но в одном доме, в небольшой, скромно обставленной, квартире, стояла невыносимая жара. Было так жарко, что казалось, что с потолка капает расплавившаяся краска, а обои дымятся и тлеют. От немногочисленной мебели, кажется, поднимался пар, а пол был покрыт испариной. На кровати, большой, невысокой с деревянным узорчатым изголовьем, лежали два парня, изнывая от ласк и испуская тот самый жар, что душил сейчас комнату. По их телам катись капли пота, делая кожу блестящей и капая на белую, смятую уже, простыню.
Горячее дыхание нещадно обжигает и так горящую кожу, а руки беспрепятственно бродят ниже пояса, поглаживая внутреннюю сторону бёдер или, дразня, касаясь возбуждённого члена. Шёлк волос щекотит нежную кожу шеи, а губы дразнят соски. Когда Арата выгибается навстречу в очередной раз, Кано не выдерживает, свешивается с кровати чтобы дотянуться до тумбочки. В ней небольшой флакончик смазки. Холодная, скользкая, вязкая жидкость, приятно контрастирует с разгорячённой кожей. Он греет её в руке, нависнув над Аратой и зацеловывая его губы. Согрев, обводит скользким пальцем тугое колечко мышц и медленно проникает внутрь. Затем вводит ещё один, растягивая сильнее, заставив Арату напрячься и упереться пятками в кровать, пытаясь, избавится от неприятных ощущений. Не обращая внимание на оказанное сопротивление Кано орудует пальцами быстрее растягивая и пробираясь глубже. Наконец найдя то, что искал, усмехается и трёт, слегка надавливая. Парень дёргается в нахлынувшем возбуждении и удивлённо смотрит на любовника, затуманенными желанием глазами. Тот лишь повторно усмехается и, вынув пальцы, как-то нервно, закидывает длинные ноги Араты себе на плечи. Входит медленно, прикрыв от удовольствия глаза и закусив губу. Арата, чувствуя внутри себя его твёрдый член, вскрикивает от боли, но тут, же закрывает рот руками. Скинув одну его ногу с плеча, Кано начинает двигаться, выходя наполовину и резко входя обратно. С упоением толкаясь в податливое тело, он поглаживал его длинные волосы, разметавшиеся по подушке, стирал слёзы, катящиеся по щекам, легонько царапал, мелко вздрагивающие при каждом толчке, плечи, зацеловывал пухлые и покрасневшие губы. Кано тихо зашипел, когда Арата выгнулся и упёрся своим членом в его твёрдый живот. Зашипел потому, что уже просто от этого прикосновения готов был кончить и сдерживаться сил не оставалось. Подхватив ноги Араты, под колени и прижав их к его груди, Кано начал быстро и яростно долбиться в него. Пытаясь сдержать вскрики и стоны, Арата дотянулся до своего члена, давно требующего ласки и, обхватив его, начал двигать рукой вверх вниз. После очередного быстрого, глубокого толчка, Кано с силой сжал бёдра любовника и толкнулся последний раз, кончая и изливаясь внутрь парня. Тот последний раз обессилено двинул рукой и кончил, выплеснувшись на живот себе и навалившемуся на него Кано.
Комната остывала. В окно заглядывала любопытная луна, протягивающая свои лучики-ручки к вещам, разбросанным на полу, к стенам, играя бликами на стеклах рамок. Она поглаживала стол, на котором среди разбросанной белой бумаги, сиротливо лежал сломанный карандаш. И она высвечивала кровать, на которой, обнявшись, лежали два парня.
Брюнет не спал, прижимая к себе хрупкое тело любовника, вдыхал его запах, запоминал его тепло. Анализировал свои ощущения. Слыша равномерно бьющееся сердце Араты, он почему-то чувствовал себя невероятно уютно. Он никогда прежде такого не ощущал. И то, что случилось сегодня…
Он думал, что сегодня снова будет лишь секс. Невероятный, доставляющий нереальное удовольствие, но всё равно - просто секс. Но секс с Аратой был не обычен уже тем, что хоть он и не сдался, а продолжает сопротивляться, стоило повалить его на постель и поцеловать, как он тут же отдавал всего себя. И это было интересно, в отличие от тех скучных отношений, что были у него до этого. И почему-то не хотелось причинять ему боль, просто по привычке, «воспитывая» он мог позволить себе ударить этого мальчишку, но когда тот отдавался, добровольно и полностью, хотелось прижать его к себе и убивать всех кто попробует к нему прикоснуться. После этой мысли, Кано понял, что на самом деле к нему чувствует. Понял и то, что попался. «Кукловод» запутался в своих же нитках, за которые он дёргал куклу, и попал в её объятья. Но почему-то эта мысль, пугающая его на протяжении многих лет, сейчас была приятна и грела сердце. Прижав тощее тело ближе к себе, он вновь вдохнул родной и, теперь он мог сказать это, любимый запах.
- Интересно, - задумчиво пробормотал он, играясь с длинными золотистыми прядями, - а что чувствуешь ко мне ты?
Арата дёрнулся во сне и, приоткрыв искусанные губы, прошептал: «Люблю».