Я самозванец! Я всего лишь бедный, ленивый, сексуальный самозванец©
Айзен/Орихиме. "Боги тоже люди." А+У Орихиме в груди осколок зеркала. Она смотрит на своего Снежного Короля и не видит в нём ничего ужасного. Не видит той боли, что он уже причинил и ещё причинит. Не видит его эгоизма и мании величия. Не замечает его навязчивых состояний и фобий, приводящих к смерти окружающих.
У Орихиме в глазу осколок зеркала. Она не видит уродства окружающего мира. Она не видит искусственность пространства. Она видит замок, воздвигнутый её Королём. Она видит хрустальные залы, бесконечное небо и белое море песка.
Орихиме прижимает к щеке руки Айзена.
- Такие холодные, - говорит она.
Айзен величественно улыбается, убирает прядь рыжих волос за ухо, невесомо проводит пальцами по щеке.
- Я же мёртв, ты помнишь? У меня нет горячего сердца.
- Но я слышу, как оно бьётся.
- У Богов нет сердец, глупая.
- Не может такого быть, - Орихиме мотает головой, отчего волосы, растревоженными птицами, взмывают над её телом. - Боги тоже люди. Вы замёрзли, я могу согреть вас.
Айзен смеётся и гладит её по голове, пока Орихиме прижимается губами к его ладоням, пока сжимает их своими тёплыми мягкими ладошками.
У Орихиме в глазу осколок зеркала. Она не видит смерть в его глазах.
У Орихиме в сердце осколок зеркала. Она любит своего Снежного Короля.
Старое Лилинет. Остаться в живых, слышать во сне далёкий вой, просыпаться, ища глазами Старрка. А+
Это так страшно – остаться одной. В пустыне холодно ночами и жарко днём. И одиноко. Всегда одиноко. Лиллинет бредёт по песку куда-то, уже давно потеряв ориентир, и уже не думает о том, куда приведут её ноги. На самом деле, ей уже всё равно.
Ночами, когда холодно, она сворачивается на песке клубком, прижав колени к груди, и ни о чём не думает. Мысли уже тоже кончились, однообразность победила всякое воображение.
И только когда она проваливается в сон, где-то на грани сознания она слышит вой. Во сне она тоже в пустыне, но вой на десяток глоток, где-то вдалеке, говорит ей, что она не одна. Он тоже ищет её. Ищет и скоро найдёт. По запаху. Она же его часть, он не может не найти её. Вой, протяжный и невыносимо тоскливый, рвёт сердце и Лиллинет плачет.
И просыпается, и из-за слёз мир искажается и ей кажется, что там, на горизонте, стоит широкоплечий мужчина. Самый родной и самый важный.
Лиллинет промаргивается и мираж исчезает. Остаются только пустыня, холод и одиночество.
Айзен| ... "Ты надеялся стать богом, а оказался лишь рабом своих желаний."
Урахара закрепляет чёрные ленты на руках и лбу Айзена. У него отчего-то на сердце немного тоскливо, словно бы его ожиданий не оправдали. Словно он ждал чего-то великого, а получил лишь цветастую обёртку.
- Ты надеялся стать богом, - говорит он Айзену, и тот на мгновение перестаёт ухмыляться и смотрит заинтересовано, - а оказался лишь рабом своих желаний.
Айзен расплывается в непонятной улыбке и смотрит Урахаре в глаза.
- Ты разочарован? Ожидал большего? – Айзен тихо смеётся и закрывает глаза. – Не переживай, ещё ничего не кончено.
Урахара затягивает ленту на его лбу, и руки его отчего-то дрожат. Возможно от холода, ведь в темницах всегда невероятно холодно. Возможно от возбуждения, ведь теперь ему ещё только предстоит узнать, что же скрывается под обёрткой.
Исида/Орихиме. Горячий чай с медом.
Она греет замёрзшие пальцы о кружку с чаем; он смотрит на неё, не отрывая глаз. Она улыбается, рассказывает что-то из школьной жизни, светится вся; он кивает порой, молча, и улыбается краешком губ. Она домашняя очень, с растрепанными волосами, в лёгком хлопковом платье; он, как всегда, собранный, строгий, словно в любую минуту готов провести важное совещание.
За окном холодает, на пороге зима, рано темнеет. Мягкий, жёлтый свет ламп отражается в гладкой, чёрной поверхности в глубокой кружке, блестит в янтарной жидкости.
Исида держит ложку с мёдом во рту, пока тот не растаёт окончательно, не останется лишь сладким привкусом. Инуэ разбавляет слишком горячий чай водой из кувшина с цветочками.
Он такой строгий, тёмный и слегка горьковатый; она - концентрированный лучик солнца, сладкий, ароматный, согревающий горло. И им так хорошо вместе…
Хитсугайя/Рангику. Ледяные зеркала.
- У тебя и сердце, наверное, лишь глыба льда, - кричит в пылу новой ссоры Рангику, но тут же замолкает, зажимает рот руками, встретившись взглядом с капитаном.
Хицугая молчит, а по стенам, потолку и полу бегут серебряные волны.
- Что это? – испуганно спрашивает Рангику, выдыхая облачко пара, ёжится.
- Моё сердце, - отвечает спокойно Хицугая. – Видишь, оно и правда изо льда, но оглядись вокруг, загляни в каждое ледяное зеркало и увидь ту единственную, кто отражается в них.
Айзен/Хирако. Айзен выходит из заключения. Чёрные ленты, стянутые запястья. "Я долго этого ждал"
Он, наверное, и правда Бог. Языческий Бог хитрости, насмешек. Локи. Он улыбается только краешком губ, и в этой полуулыбке, в этой жестокой ухмылке, воплощены грехи Гордыни и Похоти.
Хирако заворожённо, неверяще смотрит на чёрные ленты стягивающие запястья Айзена. Они кажутся слишком непрочными для него. Хирако удивляется, почему Айзен не разорвал их, не сбежал, не уничтожил этот город, как и планировал. Конечно же, ленты только кажутся непрочными - даже древним титанам не разорвать их. Но сейчас, когда Айзен вышел из заключения, они теряют свою силу. Айзен разводит руки в стороны и его оковы атласными лентами, змеями, сползают с его рук и медленно падают на пол. Хирако, не отводя глаз, ищет меч, но находит лишь пустоту.
Бог обмана разводит руки в стороны, делает шаг вперёд, навстречу замершему вайзарду. Ещё шаг. Ещё. Шаг. И вот языческий Бог, с красными отметинами на запястьях, на тех местах, где покоились его оковы, ведёт длинными пальцами по холодной щеке Хирако. Снизу вверх, пальцы замирают на висках и сдавливают их. Айзен прислоняется лбом ко лбу Вайзарда, глубоко вдыхает его запах; пальцы скользят с висков в волосы и сжимают их больно. Бог прикрывает свои тёплые карие глаза и выдыхает вайзарду в губы:
- Я долго этого ждал. Боже, слишком долго.
Ичиго. Проснуться другим человеком.
«Если можно проснуться в другом месте и в другое время, почему нельзя проснуться другим человеком?»
Ичиго, кажется, что он слышал эту фразу где-то. Где? Чёрт его знает, наверное, в школе или по телеку. Сегодня он открыл глаза, уставившись в белый потолок и пытаясь осмыслить её. Ичиго не был уверен, что проснулся в другом месте – всё было таким же, знакомым с детства. Он определённо проснулся в другое время, но другим человеком? Какая глупость.
Всё было, как и обычно. Обычный день обычного школьника. Уроки, переменки, завтрак на крыше, любовная записка в шкафчике. От кого? Наверное, от той тёмноволосой девочки из параллельного класса. Она постоянно ему улыбалась. Друзья, обсуждение последнего концерта любимой группы и совместной поездки на море. Всё как всегда.
Но когда он выходил из школы, мимо него пронеслась девушка с длинными рыжими волосами, а темноволосый парень в очках окликнул её. Инуэ. Красивое имя. Ичиго на секунду встретился с ней глазами, и в груди что-то кольнуло. Словно он давно знал её. Словно с ней было связано что-то важное. Она, сверкая тёплыми карими глазами, пронеслась мимо, следом – очкарик. Ичиго мотнул головой, избавляясь от навязчивой мысли, и спокойно пошёл дальше.
На любовной записке, лежащей на дне сумки, красивым девичьим почерком, с завитушками, было красиво выведено «Трей».
Проснуться другим человеком? Какая глупость.
Исида/Орихиме. Кончившееся терпение "Я устал играть в рыцаря!" Н-
Она улыбается не ему. Она смотрит не на него. Она любит не его. Она живёт не им.
Четыре выстрела прямо в сердце.
Исида был невероятно терпеливым. Он слушал её тихий, приятный голос, когда Инуэ рассказывала, как болит её сердце. Он вытирал мокрые дорожки с её раскрасневшихся щёк, снимал аккуратно слезинки с её длинных чёрных ресниц. Он гладил её по вздрагивающей спине, по мягким волосам. Она обнимала его, крепко вцепившись в его рубашку тонкими пальчиками, шептала, прижимаясь губами к ключицам. Она не слышала, как бьётся его сердце, не чувствовала, как оно рвётся к ней.
Исида был невероятно терпеливым. Всегда. Всегда, когда дело не касалось её.
Он прижал её крепче к груди, прижавшись губами к рыжей, пахнущей цветами и какими-то травами, макушке.
- Прости, - прошептал он и почувствовал, как она замерла в его объятиях и, наверняка, распахнула широко свои большие глаза. - Я устал играть в рыцаря.
Он целовал её в солёные губы, сильно зажмурившись, чтобы не видеть её взгляда. Он боялся, что она оттолкнёт его. Он боялся, что испугал её, и она больше не придёт, не подойдёт к нему. Он очень боялся открыть глаза. Отстранившись, он отвернулся, чтобы не видеть её. Она молчала некоторое время, а потом приподнялась и обхватила руками голову Исиды, прижала её к своей груди.
Он боялся пошевелиться, чтобы она не прекратила гладить его по голове, чтобы не отпускала.
Она улыбалась. Для него улыбалась.
Ишида/Орихиме. Чай с корицей.
Исида целует мягкие, податливые губы со вкусом корицы, вдыхает её запах, упивается им, смешанным с собственным нежным ароматом кожи Химе. Орихиме горячо выдыхает, обвивает руками его шею...
А на столе стоят две кружки с ещё не остывшим чёрным чаем и палочками корицы.
Ренджи/Орихимэ. “Я никому не скажу”
Когда Ренджи осторожно целует её, она опускает руки на его плечи и говорит:
- Я никому не скажу.
Когда она сама встаёт на цыпочки и целует его, она говорит:
- Мы никому не скажем.
А потом улыбается и добавляет:
- И все всё поймут и тоже никому не скажут.
Хитсугайя/Матсумото. "Ты не заметила, как я повзрослел, правда?"
Она грустит о чём-то и, когда капитан садится рядом, привычно гладит его по голове и прижимает к груди. Она всегда так делала и продолжает делать. Мягкие руки её перебирают белые волосы, задумчиво, словно ей это помогает успокоиться, а мысли её всегда где-то далеко. Где-то на поле боя, может быть в детстве – она никогда ни с кем не говорит об этом. Даже с капитаном.
Но что-то вырывает её из мыслей, тянет обратно на землю. Руки её покоятся в удивительно тёплых, мозолистых руках Хитсугайи, а сам он смотрит на неё печально, словно ждал чего-то, а она не оправдала его ожиданий. Он молчит, а потом за руки притягивает к себе, целует в пухлые мягкие губы и отстраняется.
- Ты не заметила, как я повзрослел, правда?
Хитсугайя отпускает её руки, встаёт, и только у самой двери его застаёт её тихий голос.
– Я исправлюсь, капитан.
Ичиго/Рукия."С чего ты взяла что я по тебе скучал?"
- С чего ты взяла, что я по тебе скучал? - как можно более равнодушно спрашивает Ичиго и отводит глаза.
- Считай, что это моя женская интуиция, - отвечает Рукия и просто обнимает его.
Кенпачи/Орихиме. Красавица и чудовище. NH!
Он - большой и сильный. Грубые, натёртые занпакто, ладони, толстая, непробиваемая кожа, уродливые шрамы. Настоящее чудовище.
Она - хрупкая и нежная. Мягкие волосы, нежный голос, улыбка ребёнка и тонкие запястья. Красавица, принцесса.
И непонятно, что нашла она в нём, таком грубом и страшном, и не понятно, как он не сломал её до сих пор, такую хрупкую и тонкую. Но сердца у них одинаково большие и бьются в один такт и потому, если надо красавица может быть сильной, и если надо чудовище может быть нежным.
Старрк/Халибелл. "Любовь, по сути, одна большая жертва."
У Халлибел длинные пальцы и холодные ладони. У Халлибел золотистая кожа и пахнет она мёдом. Старрк думает, что арранкары должны тошнотворно пахнуть кровью, пылью или не пахнуть совсем. Старк считает, что арранкары не могут пахнуть солнцем и мёдом. А Халлибел пахнет. У неё золотистые волосы, а глаза цвета моря, которого Старрк никогда не видел. Впрочем, он и солнца нормального не видел никогда и мёда не пробовал, но откуда-то он знает, что именно так они должны пахнуть, именно так выглядеть.
Халлибел заходит в комнату Старрка ближе к полуночи и садится рядом на кровать. Она не разговаривает почти, и Старрк тоже молчит. Они наслаждаются обществом друг друга, отдыхают от общества своих вынужденных шумных товарищей.
Халлибел редко начинает разговор сама. Ей нравится слушать низкий голос Старрка, чувствовать вибрацию в его груди. Но Гин привёл сегодня рыжеволосую девчонку, с большими печальными глазами, и Халлибел это почему-то волнует, горит где-то в груди навязчиво.
- Та рыжая девочка пришла сюда, чтобы защитить своего любимого. Жертвенная овечка. Я бы назвала её глупой, но отчего-то не могу. Может быть, я её даже понимаю отчасти, да только жертва её бесполезна. Почему любовь заставляет нас приносить такие жертвы? Такие бессмысленные, нелогичные, необдуманные?
Старрк вздыхает, обнимает её крепче, вдыхает сладкий запах её волос.
- Любовь, по сути, одна большая жертва. Бессмысленная, нелогичная, необдуманная, но слишком важная, чтобы от неё отказаться.
Маюри. Сладостное одиночество, скрытая человечность. Чистить зубы, напевать в душе, протирать пыль.
Маюри нравилось оставаться одному. Шум и мельтешение, создаваемые его подчинёнными, раздражали, а постоянное подержание образа безумного учёного утомляло. Он даже Нему прогонял на время своего отдыха и, когда оставался совсем один в большом доме, наслаждался тишиной и спокойствием. Ему не нужно было изображать строгого капитана, ему можно было расслабиться, переодеться в более удобную домашнюю одежду, насладиться вкусом мятного чая. После чая он обычно обходил дом и, заметив пыль, бережно стирал её едва влажной тряпочкой. Всё в его доме было на местах, всё было в полной гармонии с хозяином.
И Маюри не было стыдно за такие свои человеческие слабости. К тому же, об этом никто не знал...
Айзен/Ичиго. AU, мафия. Ичиго приближенный и доверенное лицо Айзена, взаимодействие и полное доверие.
Мафиози нельзя любить. Нет. Чувства под запретом, иначе подставишь любимого и себя. Любить, это как нарисовать яркую красную точку на уровне сердца и зайти на территорию врага. Поэтому они не любят.
Тише, чтобы не услышали. Никто не должен знать, чем занимается босс со своим приближённым, когда никого нет рядом. Никому нельзя доверять. У стен есть уши. Сколько ещё таких нравоучений въелось в мозг? Сколько ещё таких истин подтверждено на собственной шкуре?
- Тшш, - шипит Айзен, покрывая поцелуями молодое тело, оставляя свои следы там, где никто не увидит. Клеймо принадлежности.
Ичиго тянется к нему, изгибаясь, обвивая руками за плечи, словно ища в них защиту. Здесь, в постели они меняются ролями.
Ему, этому гибкому мальчишке, Айзен доверяет. Доверят как себе и даже немного больше. Ичиго не раз доказал свою преданность, он не раз, и порой даже ценой собственного здоровья, защитил своего босса. А потом он стал ближе, чем просто доверенное лицо, ближе, чем правая рука.
До него Айзен ничего не боялся. Ни смерти, ни боли. Но теперь ему страшно. Страшно потерять.
Айзену кажется, что на его безупречно белой рубашке расплывается красное, как кровь пятно. Прямо напротив сердца.
Арранкары|Шинигами "Иногда мы жалеем, что у нас с вами разные стороны в этой войне"
Иногда мы жалеем, что у нас с вами разные стороны в этой войне. Будь иначе, вы рассказали бы нам, что значит защищать кого-то другого и почему, защищая, вы становитесь так сильны. Если бы мы дрались рука об руку, мы бы узнали за что вы сражаетесь и почему так отчаянно хотите победы. Если бы мы были на одной стороне, вы бы рассказали, что же такое "чувства", "любовь", "дружба", "чужое тепло". Если бы...
Гин | Арранкары. Подарить коробку красок. "Это психологический тест, не более".
Арранкары - существа, поглотившие сотни и тысячи душ, личностей, характеров. Они словно живые мозаичные человечки, полностью собранные из мелких-мелких кусочков. При пожирании чужой души, они не задумывались о том, каким характером та обладала, что любила и что ненавидела, потому, по логике вещей, арранкары, особенно высшие - Эспада - должны были обладать раздвоением личности. Гин полагал, что характер арранкара определяла самая сильная душа из всех, что были поглощены. Так же Гин выдвигал ещё одно предположение - то поведение, которое определили для себя арранкары, всего лишь защитный механизм и на деле душа их совсем иная, нежели та, что демонстрируется ими прилюдно. Для подтверждения второй теории Гин даже выделил время, даже сошёл на грунт и позже созвал эспаду в кабинете для совещаний, оставив Айзена в неведении.
Гин вошёл в зал, когда все уже собрались, и плавно катнул на середину стола цветастую коробку.
- Что это? - Гриммджоу первым протянул руки к коробке и, раскрыв её, удивлённо поднял взгляд на Гина. - Краски?
- Именно, - тот довольно улыбнулся, но видя непонимание на лицах аранкаров, добавил. - Это психологический тест, не более. Вы выбираете понравившийся цвет, я записываю ваш выбор, и вы уходите. Всё просто и быстро. Главное, делайте всё честно. Коробок несколько, - Гин поставил на стол вторую коробку, - так что цветов на всех хватит. Запомните - "крутых" цветов нет. Цвета крови тоже нет, но зато есть красный. Итак, начали!
Неожиданно, но арранкары действительно выбирали цвета, которые просто приглянулись им, и потому Гин был доволен результатами теста, которые красочно подтверждали вторую его теорию. Например, вспыльчивый Гриммджоу выбрал спокойный, холодный голубой цвет, а безэмоциональный и, казалось бы, мрачный Улькиора - белый.
Но, хоть результаты были довольно красноречивы, первая теория Гина ещё не была доказана и потому, когда-нибудь он повторит тест. Всё же это лучше, чем вскрывать кому-то голову или проникать в его подсознание.
Айзен/Гин. "Тайчо, а знаете, люди говорят, что в бою всегда побеждает сильнейший, а сильнейшим делает глупейшее чувство..." Без посторонних пейрингов и особенно без Рангику.
Белая кожа Гина почти сливается с простынёй, на которой он развалился, раскинув в стороны руки и закинув скрещенные ноги на стену - одновременно открыт и замкнут. Серебристые его волосы похожи на жидкий металл, текущий между белых берегов-складок. Голубые глаза его, обычно похожи на льдистые берега, но в особые моменты, подобные этому, они тёплые и яркие, как весеннее небо. Только Айзен не замечает этого, не может оценить"другого" Гина. Он не видит его, ослеплён своей идеей, своей личной утопией.
- Тайчо, - Гин чуть растягивает слова, пытаясь придать какую-то особую интонацию, вложить в них особый смысл, - а знаете, люди говорят, что в бою всегда побеждает сильнейший, а сильнейшем делает глупейшее чувство...
- Ты не веришь в меня, Гин?
- Верю, тайчо, - выдыхает тот. - Так Вы знаете, что это за чувство?
- Конечно, Гин. Это любовь. И ты знаешь, что она мне не доступна. Но у меня есть ты. Ты - мой сильнейший.
Кьёка Суйгетсу/Айзен. "Ты уснешь, и станешь только моим..."
Каждый раз, когда Айзен практически захлёбывается силой, когда тело почти не подчинается ему, он слышит её голос. Такой тихий, чуть хриплый, растягивающий шипящие звуки. В такие моменты Айзену думается, что где-то в его груди засела гадюка. Змея, капающая своим едким ядом на сердце, свернувшаяся вокруг него кольцом, не желающая отпускать. Кьёка шепчет ему откуда-то изнутри, обжигает ладонь, и в висках стучит. Стучит оркестр из сотен барабанов и на фоне его, словно голос дирижёра, звучит тихое шипение.
"Ты уснешь, и станешь только моим..."
И потому Айзен не спит, слушая тишину, тихий шорох и шёпот. Айзен не спит и слабеет. А Кьёка ждёт. Ждёт момента, чтобы наброситься и впиться ядовитыми клыками прямо в сердце.
Нноитора/Хирако. "У тебя улыбка самоубийцы."
- У тебя улыбка самоубийцы, - Нноитора ухмыляется гадко, мерзко и по коже словно бегут сотни насекомых, перебирая своими маленькими, липкими лапками.
Хирако морщится, скидывает наваждение, поднимает занпакто выше и тоже ухмыляется. Только ухмыляется он как-то более печально. Почему-то враги порой чувствуют тебя лучше, чем друзья. Хирако дышит часто и глубоко, пока перед глазами не начинают танцевать круги. Тогда он прикрывает на пару секунд глаза и выдыхает.
- У меня улыбка человека, которому нечего терять. И потому он собирается во чтобы то не стало убить тебя.
Хирако|Aйзен. АУ, Исповедальня.
- Padre, я грешен.
Маленькая, тесная исповедальня, казалось, всё больше уменьшалась, а приторный запах фимиамов кружил голову, заставляя задыхаться. Айзен, мужчина среднего возраста с растрёпанными волосами и растерянными глазами. за толстыми стёклами очков, нервничал, ёрзая на жёсткой деревянной скамье и ожидая ответа священника.
- Покайся, сын мой.
Айзен вздрогнул, услышав молодой, немного хриплый, словно ещё ломающийся, голос по ту сторону тонкой стены с окошком. Мужчина вдруг почувствовал сомнение - может это просто один из мальчиков-послушников решил поиграться и состроить из себя священнослужителя. Но отбросив мысли прочь, Айзен вздохнул.
- Я так грешен, Padre, я - убийца. Губитель жизней, преступник, предатель - такова моя работа, такова моя жизнь. Я убивал не раскаиваясь, предавал и продавал не раздумывая. Но однажды я убил совсем ребёнка - смелого и отважного подростка. И кровь его так и осталась на моих руках. Потому я здесь, отпустите мои грехи, Parde! Я всё ещё вижу его во сне. Я продолжаю убивать его.
Молчание, повисшее в душной исповедальне, словно ножом резало по нервам Айзена. Но послышалось шуршание, священник откашлялся, молодой голос дрогнул.
- Ты должен отплатить - сдайся полиции, заплати за своё преступление, и возможно Он простит тебя. Но спокойствие ты найдёшь только в смерти, - голос затих, послышалось лёгкое скрипение открывающейся двери. - И я надеюсь, что это успокоение ты найдёшь очень скоро.
Ичиго/Орихиме. "Иногда мне кажется, что всё ненастоящее. Фальшивый город, фальшивое небо и фальшивое солнце. Но потом приходишь ты"
Последние дни Орихиме была печальна и молчалива, часто уединялась, пряталась от друзей. Её вымученная улыбка больше не сверкала среди серых лиц и волосы её не горели ярким рыжим пламенем. Вся она словно потускнела, потеряла свои краски, свою живость. Она была рассеяна и задумчива.
Тогда друзья её решили принять радикальные меры - они послали к ней Ичиго, который, не раздумывая, согласился, потому что такая Орихиме пугала и его. Так начались их вечера и дни вместе. Он провожал её до дома, пил чай с печеньем, рассказывал о фильмах, аниме; о том, что происходит школе, но никто об этом не знает; о сёстрах, отце и клинике; о себе и своей работе. Он говорил много, ярко и эмоционально, чтобы какой-нибудь из этих историй, каким-нибудь из этих чувств зацепить девушку. И вскоре ему это почти удалось. Рядом с ним Орихиме была внимательна, весела и как обычно ярка, но стоило ему отойти, как она тускнела. Слово Инуэ была зеркалом, и Ичиго со своей страстью отражался в ней.
- Что с тобой, Химе? Я пытался, но, кажется, так и с не смог развеселить тебя.
- Просто... Иногда мне кажется, что всё ненастоящее. Фальшивый город, фальшивое небо и фальшивое солнце. Но потом приходишь ты и всё меняется. Словно в театре вдруг падают декорации, а за ними оказывается дыра в стене и настоящее небо, - Орихиме замолчала, потянулась за чайником, налила в кружку Ичиго ещё чая. - Останься ещё на немного. Пожалуйста.
Айзен/Гин-кицуне. "Если вы узнаете мою тайну, Айзен-тайчо, то никогда больше не увидите меня."
Гин всегда улыбается, а Айзен знает - за этой улыбкой есть большая тайна. Такие улыбки не могут не скрывать чего-то. Чего-то очень важного и оттого невероятно желанного. Айзен пытается разгадать эту тайну каждый раз. Каждый раз, прикасаясь или целуя, он пытается заглянуть Гину в душу, узнать его мысли, понять его чувства. Но каждый раз это абсолютно безрезультатно.
Гин улыбается и Айзен злится на него за это. Он злится от бессилия, от желания, чья сила с каждым разом становится всё больше. Каждая его провальная попытка узнать тайну Ичимару бьёт по его самолюбию, по его любопытству. И он не сдаётся, становясь всё более навязчивым, всё более грубым и Гин не может игнорировать это.
- Если вы узнаете мою тайну, Айзен-тайчо, - шепчет тот напряженно слушающему его Айзену, - то никогда больше не увидите меня.
Айзен злится, он груб и жесток, но он больше не пытается заглянуть Гину в душу. Тайна - это то, что удерживает Гина рядом с ним и Айзен не собирается разрывать эту цепь.
Ичиго/Исида. Посиделки вечером у Куросаки. попытка Ичиго признаться в любви.
В доме необычайно тихо и жарко. Тихо, потому что Ишшин с дочками ушли куда-то гулять. Жарко, потому что чайник кипит уже пять минут, наполняя комнату паром. Двое сидят за столом и смотрят друг на друга, не обращая на это внимания. Исида смущённо крутит в руках пустую кружку, с чаинками на дне, и старается не смотреть другу в глаза. Ичиго молчит и смотрит на него, решаясь, обдумывая стоит ли оно того.
- Исида я...
- Чайник, Куросаки. Чайник вскипел.
Он знает, он прекрасно знает, что хотел сказать Ичиго. Просто он ещё не готов. Ещё не готов ответить ему тем же.
Айзен | Гин "Фанатичная преданность полезна, но скучна" Фразу можно изменять.
Айзен смотрит на него так удивлённо, словно видит впервые, словно не подозревал. Не ожидал.
- Гин ты...
Ичимару смотрит на него со смешанным чувством ненависти и любви. Он слишком привык к этому человеку, он его полюбил, как того, кто всегда был с ним. Но ненависть никуда не делась. Она была мастерски приглушена и спрятана на глубине души, но если продолжать, можно опоздать или совсем утонуть в лживом чувстве преданности. Один уже умер за Него. Гин же не хочет умирать таким. Хотя бы сейчас нужно сделать то, чего хотелось. То, что нужно сделать. Снять маски.
Гин улыбается. Он всегда улыбается, но сейчас это не та улыбка.
- Владыка, - он усмехается, выплёвывает это ему в лицо. - Айзен. Айзен, - он повторяет имя, пытаясь собраться с мыслями, сказать что-нибудь на прощание. Запоминающееся. Потому что сейчас один из них умрёт. - Айзен, знаешь, фанатичная преданность полезна, но скучна.
Ичимару усмехается. Совсем не то. Совсем не это он хотел сказать. Но уже неважно.
А правда была в том, что он просто не смог сдержать обещание и умереть за Него. Он просто устал врать.
Fem!Ичиго/Male!Рукия. "Гигантская женщина!"
Ичиго быстро свыклась с прозвищем "Гигантская женщина" - у такого прозвища оказалось немало достоинств. Например, она могла заказать огромную порцию за крупную сумму денег и свалить все расходы на Рукию, обосновав это тем, что ей нужно много сил, а мужчина должен платить. Даже если мужчина едва достает тебе до груди.
Ичимару Гин. Вид из окна спальни в Уэко Мундо. Негатив пространства.
Так странно. Порой, эти белые пески и чёрное небо меняются местами, становясь своим негативом. Возможно, это какие-то пары из лаборатории Заэля, а может и собственное безумие. Гин смотрит из окна своей спальни на чёрные пески, белое небо и чёрную, словно дыру в ткани мироздания, луну. Так странно. Наверное, это всё же безумие, когда в глазах всё меняется. Чёрное становится белым, белое - чёрным.
Так и их форма. Белая. Белоснежная. Белый - символ чистоты и непорочности. Смешно. Ичимару видит свое отражение в стекле. Белые волосы, белая кожа, белая форма. Негативы. На самом деле он чёрный. Запятнан тьмой ещё с рождения. Кто-то, однажды в детстве, назвал его ангелом. Наверное, это был слепой.
Ичимару смотрит в окно. Чёрные пески, белое небо - негатив пространства. Белая форма, белые волосы - негатив жизни.
Ильфорте/Заэль "Ты знаешь, растворяться в чужой душе приятно - но лишь когда душа принимает тебя."
- Знаешь, быть может, я мог бы полюбить тебя, - тихо говорит Заэль, и Ильфорте вскидывает брови, удивлённо и чуть насмешливо.
- Но ты боишься? Боишься потерять себя, да? Ведь любовь - это сплетение душ, подобно страсти, где сплетаются воедино тела, в любви сливаются души.
- Нет, не боюсь, - спокойно отвечает Заэль. - Ты знаешь, растворяться в чужой душе приятно - но лишь когда душа принимает тебя.
Ильфорте молчит. Не очень долго, но достаточно, чтобы Заэль отвлёкся на свои дела и, когда он уже не ожидает от брата ответа, Ильфорте почти шепчет.
- Но попробовать-то можно?
Ичиго. Страх смерти. Осознание насколько коротка жизнь человека.
Сначала была уверенность, отвага, желание. А потом, когда меч окрасился в красный, когда чужие пальцы оставили на нём тёмные и вязкие отпечатки пришёл он. Страх. Холодными липкими пальцами он сжимал горло Ичиго, мешая дышать, мешая думать. Тот видел достаточно смертей, достаточно нитей жизни срезал его меч, чтобы знать, насколько коротка жизнь.
Ему страшно осознавать, что в любой момент чья-то рука занесёт над его головой меч. Что чьё-то серо пронзит его грудь в области сердца. Ему страшно настолько, что коленки подгибаются под весом его собственного тела.
Он не герой, совсем не герой - просто подросток, которого втянули во всё это и впихнули в руки меч. Ему можно бояться. Это нормально. Да?
Айзен/Кейго, "Ты мне нравишься"
- Ты мне нравишься, - говорит Айзен и голос у него мягкий, расслабляющий. Кейго испуганно отступает назад, нащупывая землю под ногами. Его не проведёшь. Нет, он чувствует волны силы и опасности исходящие от этого человека.
- Пойдём со мной, - говорит Айзен и протягивает руку ладонью вверх, словно приручая дикого зверька, показывая, что он безоружен. Но Кейго знает, что это не так, что одним только желанием этот человек может впечатать его тело в асфальт.
- Не бойся меня, - говорит Айзен и лёгкая улыбка касается его губ. Кейго колеблется. Кейго страшно. Кейго зачарован.
- Кейго, - шепчет Айзен и ветер доносит его голос до слуха парня, щекоча нервы, касаясь губ. Кейго борется с собой. Уговаривает себя, своё быстро бьющееся сердце. Кейго проигрывает ему. Кейго делает шаг вперёд.
Заэль | Гин, улыбки как соревнование "Я вижу тебя насквозь. Доказать?"
Он улыбается и получает в ответ улыбку. Тонкие губы кривятся, прихватывают белую прядь. Другие улыбаются, показывая ровный ряд зубов, словно смеются.
- Я вижу тебя насквозь. Доказать?
- Попробуй.
Они не произносят вслух ничего, просто проходят мимо. Но улыбки, холодные, змеиные, остаются, словно прилепленные к губам. Эти двое не умеют проигрывать. Особенно друг другу.
Заэль/Ильфорте. "В глазах темно"
Темно. В темноте почему-то холоднее и кажется, что кто-то липкими пальцами хватает за руки, за ноги, за лицо, оставляя влажные и холодные отпечатки. В темноте тихо. Настолько тихо, что Заэль считает про себя, обдумывает недавние эксперименты, чтобы знать, что он жив. Он бы повторил всё вслух, но ему страшно не услышать своего голоса. В темноте время не идёт, оно ползёт, словно умирающий с отрубленными ногами решил взобраться на гору. Поэтому Заэль не знает сколько он здесь.
Чьи-то шаги, пусть почти не слышимые, выводят его из состояния транса, сбивают со счёта. Прикосновение к коже - тёплое, живое. И голос, не очень громкий, но этого достаточно, чтобы на пару секунд оглушить.
- Ты как? - он знает этот голос.
- Темно, - хрипит Заэль и выдыхает - голос не пропал. - В глазах темно. Пройдёт. Видимо пары того яда вызывают временную слепоту.
- Ты уверен, что временную?
- Нет. Но уверен, что он задерживает регенерацию.
Заэль слышит, как шуршит одежда Ильфорте - тот собирается уйти.
- Стой. Останься.
И Ильфорте не спрашивает зачем, просто ткань шуршит снова, но возвращается тепло. Позже Заэль, конечно, будет всё отрицать, но не сейчас. Сейчас Ильфорте нужен ему.
Улькиорра | Орихиме | Гриммджо. АУ. Встречать утро в тюремной камере. "Боже... и как мы дошли до жизни такой?" "Сам виноват"
- Боже... и как мы дошли до жизни такой? - Гриммджо ударил кулаком в стену и тут же отскочил? баюкая ушибленную кисть.
- Заткнись, - донеслось из камеры напротив. Человек шевельнулся, попав в луч лунного света, и тот выхватил из тьмы бледную кожу и чёрные волосы. - Сам виноват.
- А ты что здесь делаешь? - Гриммджоу удивлённо приблизился к прутьям решётки, пытаясь разглядеть тощую фигуру.
- А я тут давно. От старых привычек сложно избавиться, - Улькиорра усмехнулся и Гриммджоу отшатнулся - он всё ещё помнил абсолютно безэмоционального четвёрку, но теперь это был человек. Такой же, как и он.
- И как... здесь?
- Скучно. Очень. Но каждые три дня меня навещает Орихиме - не знаю зачем, просто приходит и всё, я уже привык - только поэтому я ещё не сошёл с ума. Человеческий разум, он, знаешь, хрупкий. Но мне нравится.
- И мне. - Гриммджоу выдохнул, опускаясь рядом с решёткой и устраиваясь поудобнее. – И как ты сюда попал?...
Орихиме | Урью. Купол Уэко Мундо, кашлять кровью. "Когда мы вернемся, я сошью тебе замечательное платье"
- Эй! - тыльной стороной ладони, той до которой ещё не добралась кровь, он стирает её слёзы. - Глупая, ты чего?
Орихиме вздрагивает всем телом, сминает его испачканную пылью и кровью форму, а пальцы её трясутся от бессилия, потому что она использовала все силы, но закрыть рану полностью так и не смогла.
- Не плачь, - он хрипит, кашляет кровью, но сжимает её тонкую ладонь. - Знаешь, тебе совсем не идёт плакать. И форма, эта белая, тебе не идёт. Когда мы вернёмся, я сошью тебе замечательное платье.
Она хотела спросить "Мы вернёмся?", но не стала. Потому что пока вопрос не произнесён вслух - всё хорошо, ещё есть надежда. Исида сжимает её руку сильнее, чтобы знать, что она рядом и давать знать, что он ещё жив. Орихиме собирает остатки силы, чтобы ещё на тончайший слой уменьшить его рану.
- Всё будет хорошо, Химе, мы победим.
Орихиме. Танцевать под дождем.
Шаг влево, шаг вправо - босые ноги расплёскивают воду, тонким слоем покрывающую асфальт. Взмах рукой, поворот головы - волосы горящим нимбом описывают полукруг за головой, и их отражение делает капли дождя золотыми. Ткань платья намокла и прилипает к коже, очерчивая идеальное тело. Дождь шумит, прорываясь сквозь воздух, разбиваясь о землю - Орихиме слышит его песню и движется с ней в одном ритме.
Орихиме танцует. Посреди парка, где люди, торопясь и прячась под зонтами, пробегают мимо, успев удивлённо расширить глаза от увиденной картины. Некоторые останавливаются, опускают зонт, наблюдая за чарующей картиной единения со стихией. Зрители опускают зонты не в силах их больше удерживать над головой и совершенно не обращают внимания на стекающие по костюму капли.
Орихиме танцует и это похоже на танец хрупкого огонька в потоке воды. Прекрасно. Очаровательно. Она не замечает никого и просто продолжает радоваться. После всего случившегося она думает, что нужно уметь радоваться всему. Вот она и радуется, заражая своими чувствами других. Дождь ещё не скоро закончится, и вокруг танцующей девушки соберётся целая толпа зевак. Они опоздают на работу, на важную встречу, ещё куда-то, но зато станут чуточку счастливее. Это важнее.
Орихиме танцует, и её длинные рыжие волосы, словно языки пламени, охватывают её тело. Волшебно.
Ичиго/Хичиго "Кого-то ты мне напоминаешь..."
Ичиго прикасается к своему пустому, негативу, безумию. Он прикасается просто так, не особо осознавая, просто проводит пальцами по щеке, не думая зачем. Кожа у Хичиго похожа на камень - холодная и гладкая. Ичиго гладит её, подушечками ощущая лёгкое покалывание, и улыбается, как-то очень задумчиво, но тёпло.
- Знаешь, кого-то ты мне напоминаешь, - хрипло смеётся Хичиго и перехватывает пальцы Ичиго, тянет на себя, вдыхает запах тёплой кожи.
- Кого? - завороженно спрашивает тот и подаётся вперёд, почти прижимаясь к телу, так похожему и непохожему на его собственное.
- Была одна такая женщина, - вновь смеётся Хичиго, но теперь в его голосе нотки грусти. - Её любовь породила тебя, взрастила в тебе семя добра и тепла. Но она не смогла завершить твоё становление личности. И поэтому, смерть её стала днём моего рождения.
Ренджи/Рукия. "Неужели, чтобы привлечь твое внимание мне нужно стать капитаном?"
Словно цветок без воды, повяла его улыбка. Она увядала с каждым днём, часом, минутой. С каждым порывом догнать, ухватить за рукав, прижать к себе и прикоснуться своими шершавыми губами к её тёплым и нежным.
- Неужели, чтобы привлечь твоё внимание мне нужно стать капитаном? - спросил он, устав хватать руками пустоту.
Рукия промолчала, потупив взгляд, а он понял по-своему. И ушёл в работу с головой, не появляясь ей на глаза, обходя стороной все возможные встречи.
Она пришла однажды к нему сама, почти ночью, уселась рядом и просто молчала, словно собираясь с мыслями. А потом заговорила тихо, наверное, даже тише цикад за окном.
- Не нужно мне капитана. А внимание - зачем оно тебе? Зачем тебе мой взгляд, когда я могу отдать тебе биение своего сердца?
Ильфорте/Заэль, скандал, темные коридоры. "Тогда я просто не буду жить в таком мире"
- Не нарывайся. В этом мире, где существует пищевая цепочка, в которой ты чуть выше меноса, тебе суждено всё своё жалкое существование прислуживаться. Перед Гриммиджоу, перед тем, кто займёт его место, перед тем, кто выше него или чуть ниже - перед всеми, кто стоит выше тебя.
- Тогда я просто не буду жить в таком мире.
- Неужели ты решил покончить с собой? - Заэль смеётся и смех его, отражаясь о стены в узком коридоре, острыми иглами впивается в кровоточащие раны Ильфорте. Заэль крутит в руке ярко красный от свежей крови скальпель, а фиолетовые глаза наблюдают, боясь вновь упустить блестящий метал из поля зрения и получить новую глубокую, плохо заживающую рану. - Правда такова, что те, кто не согласен с правилами умирают. Мы однажды уже умирали, неужели ты надеешься, что тебе дадут ещё одну жизнь? Привыкай и не смей вновь вставать у меня на пути.
Ильфорте/Заэль, пряди в крови и безумный взгляд
В его глазах ни капли сознания, они пусты и абсолютно безумны. Фиолетовые стекляшки, вставленные в глазницы. Только чёрные кляксы зрачков следят за каждым движением Заэля. Тот улыбается и приглаживает растрепавшиеся пряди. Ему нравится. Ему нравится наблюдать за диким зверем, сидящим где-то глубоко внутри его брата. Ему нравится, когда этот зверь смотрит изнутри, сквозь эти самые фиолетовые стекляшки и чёрные точки зрачков. Желтоватые длинные пряди волос окрашены в бордовый цвет засыхающей крови. Красиво. Тонкие губы растянуты в диком оскале – насмешке над природой, создателем, всем миром. Заэль заинтересовано наблюдает как Ильфорте, чуть покачиваясь, бредёт по белому, холодному песку к нему. Заэлю абсолютно не страшно. Чувство страха у него атрофировалось с появлением номерного знака Эспады. Ему интересно и немного весело видеть, как его тонкая, искажённая фигура на фоне белой луны отражается в фиолетовых безумных стекляшках. Волнующее чувство. Ему нравится.
Заэль/Ильфорте, AU, собирать вещи, забыть одну фотографию.
Он стоит, прижавшись спиной к косяку и курит, флегматично наблюдая за тем, как Заэль, ещё не остывший после ссоры, собирает вещи. Аккуратно складывает, разглаживает, укладывает в чемодан. И так с каждой вещью. Ильфорте курит уже третью сигарету и успел сварить и выпить кофе. Заэль молчит. Ильфорте молчит. Разговоры были до этого.
Наконец, Заэль закрывает чемодан и тащит его к двери. Молча. А Ильфорте наблюдает. Наблюдает, как хрупкая фигура покачивается от тяжести ноши, но упрямо идёт.
Хлопает входная дверь и Ильфорте тушит эту самую третью сигарету. Кажется всё. И вроде бы надо забыть и жить дальше. Но...
Заэль возвращается через пару дней. Стучит в дверь, игнорируя работающий звонок. Смотрит, так, как будто убить хочет и, на ходу снимая обувь, целенаправленно проходит в комнату.
- Ну и чего ты тут забыл?
- Фотографию. И свою жизнь.
Арранкары|Шинигами "Иногда мы жалеем, что у нас с вами разные стороны в этой войне"
Иногда мы жалеем, что у нас с вами разные стороны в этой войне. Будь иначе, вы рассказали бы нам, что значит защищать кого-то другого и почему защищая, вы становитесь так сильны. Если бы мы дрались рука об руку, мы бы узнали за что вы сражаетесь и почему так отчаянно хотите победы. Если бы мы были на одной стороне вы бы рассказали, что же такое "чувства", "любовь", "дружба", "чужое тепло". Если бы...
Айзен/Гин, черные одежды в белых покоях.
Чёрный - цвет траура. Айзен не сидит на троне, как обычно, не отдаёт приказы - он в своих покоях. Гин лежит на его кровати и на белых простынях его кожа кажется нежно-персиковой. Он следит за передвижениями Владыки по комнате, и из-под светлых ресниц блестят яркие голубые глаза. Тишина нарушается только его мерным дыханием и шуршанием одежд. Айзен поворачивается к Гину лицом и любуется. Теперь можно. Теперь незачем спешить. На нём чёрная форма, почти такая же, какая была у них, когда они были шинигами. Такая же форма лежит на углу кровати, приготовленная для Ичимару.
- Надень, - поясняет Айзен. - Сегодня траур. Траур по старому миру и всем, кто погиб его защищая.
Белый - божественный цвет, цвет торжества. Его они оденут завтра.
Хицугая/Хинамори. "Я не для того тебя спасал". NH!
- Я не ля того тебя спасал, чтобы видеть этот преданный, щенячий взгляд устремлённый слегка в небо, где завис это чёртов предатель - Айзен.
Хицугая дергает девушку за руку и разворачивает к себе лицом. У неё большие святящиеся от счастья глаза. Наверное, она уже и забыла, чей меч вспорол ей живот и оставил умирать на мраморном полу. Короткая девичья память влюблённой девушки.
Хицугая насильно прижимает тонкое тело к себе и отталкивая, наблюдает за меняющимся выражением лица.
Хинамори краснеет, отступает на шаг, и взгляд останавливается на лице Хицугаи.
- Да, смотри на меня. Только на меня.
Ннойтора/Заэль. Сломанная кисть.
Холодный, неприступный взгляд ярко контрастирует с хрупкостью фигуры - словно мужество и сила мифических Титанов заперта в фарфоровой статуэтке. Длинные пальцы ловко перехватывают узкие горлышки склянок, держа в плену мёртвой хватки. Плавность, словно рисованная акварелью сглаженность движений скрывает резкость нападения. Если сравнивать Заэля с животным, то ничего менее банальное чем кошка на ум не приходит. Идеальная, хрупкая статуэтка кошки, наблюдающей за своей жертвой.
Иногда, слишком сильно отдавшись впечатлению от надменного и чуть брезгливого взгляда, Ннойтора забывает о том, что белая кожа неспроста так похожа на фарфор. Неосторожное, слишком резкое движение - хруст, слабый вскрик, сломанная кисть обездвижено повисает. Как хорошо, что у них, арранкаров, такая быстрая регенерация. Но взгляд, брезгливый, оскорблённый, долго маячит перед глазами, царапаясь, портя пластинки мыслей.
Но так даже красивее - сила, бурлящая в янтарных глазах и хрупкость, скопившаяся в сломанной кисти...
Ильфорте/Заэль, "Мне нравится, когда ты сходишь с ума."
- Мне нравится, когда ты сходишь с ума, - внезапно, с улыбкой произносит Ильфорте и рука Заэля, занесённая для пощёчины, замирает. Глаза его, стеклянные от гнева, приобретают осмысленность и присущую ему презрительность.
- Я заметил. Слишком часто последнее время ты стал доводить меня, - он поправляет растрепавшиеся волосы и делает пренебрежительно-равнодушное лицо. Ему почти обидно, что такой как Ильфорте может вывести его из себя.
- Знаешь, ты действительно прекрасен, когда в твоих глазах не остаётся ничего кроме желания, а губы кривятся в безумном оскале. Даже Гриммджо перестаёт выглядеть эффектно на твоём фоне, - Ильфорте улыбается, насмешливо, с издёвкой и это действительно раздражает и иногда Заэлю кажется, что именно эта улыбка-оскал сводит его с ума.
Кенпачи/Укитаке. Смерть за плечом.
- Последнее время мне кажется, что у меня смерть за плечом, - пробормотал Укитаке. Он не знал, что уже третий день за ним следом ходит Кенпачи...
Гин. Подарок для Айзена Н!
- Вот что можно подарить человеку, мечтающему захватить мир? - Гин оглядел Эспаду и вздохнул. Улыбка на его губах исчезла ещё вчера, а подарок он так и не придумал.
Наверное, ему было немного стыдно, ведь он лучше всех знал Владыку, но он единственный, кажется, кто не придумал ещё подарок. Ну вот сложно у него с этим.
Эспада молчала и ехидно смотрела на Ичимару. Типа: "Наконец этот лис получит по ушам".
" А вот хрен вам" - подумал Гин и отправился за длинной, красной лентой.
Ну знаете, красный очень красиво сочетается с белым. А кожа у него белая, словно он никогда не был на солнце. И волосы белые, даже ресницы. В общем красный ему очень идёт.
И Айзен рад подарку. Даже если он может получить его когда пожелает.
Просто он тоже считает, что красный цвет Гину очень идёт...
Хичиго| Лисогин "Ты что здесь делаешь, ушастое?"
Внутренний мир Ичиго - вещь скучная и однообразная, поэтому его личный пустой мгновенно улавливает даже малейшие изменения пространства.
Поспешив на место, где и произошло волнение, Хичиго увидел малыша альбиноса, с большими ушами и лисьим хвостом. Малыш не выглядел потерявшимся и оглядывал зеркальные стены с любопытством.
- Ты что здесь делаешь, ушастое? - спросил Хичиго и нагнулся к лисёнышу.
- Исследую, - фыркнул тот и важно прошествовал мимо пустого.
Пустой рассмеялся и последовал за малышом. Просто смутно он напоминал их давнего знакомого, а значит можно было ожидать чего угодно.
Хотя нет, не поэтому.
Просто это было забавно.
Хирако | Ичиго. "А вот когда МНЕ было 15..."
- А вот когда МНЕ было 15...- начал было Хирако, второй час наблюдая как Ичиго пялится в монитор.
- Электричество ещё не освоили, - не отрываясь бросил тот и получил подушкой в голову.
Гриммджо/Ильфорте, "Умер и погиб - две разные вещи."
- Умер и погиб - две разные вещи, - спокойно замечает Гриммджо и на тихий его, непривычно спокойный голос оглядываются другие арранкары.
Просто он устал слышать гудение в ушах. "Умер. Он умер"
- Умер, это когда упал с дыркой в груди где-нибудь посреди пустыни и занесло тебя песочком. Погиб - значит защищал, защищался, боролся за жизнь, но сил не хватило победить. Погиб, почти тоже самое, что и умер, но оставил кусочек себя в других.
Гриммджо смеётся наплевав на нудящий голос в голове.
- Он погиб, но не умер.
Урахара/Гин. "А ты что здесь делаешь?" "Работаю"
Открыв дверь магазина? Ичиго вытаращил глаза и открыл рот от удивления - мимо него, таща огромную коробку, стремительно пробежал Ичимару Гин.
- А ты что здесь делаешь?
- Работаю, - нервно ответил тот и скрылся из вида за поворотом.
После, увидев хитрую и довольную улыбку Урахары, Ичиго понял, что пора уже перестать удивляться...
Хирако/Ичиго, AU, фетиш на волосы Шинджи.
- Эй, - тихо, интимно и невероятно томно, - у тебя такие мягкие волосы.
- Знаю, - почти мурчание, - тебе бы тоже пошли длинные, И-ичиго.
- Слишком много хлопот, - расслабленно откидывается на подушки и тянется, словно кот. - Да и зачем?
- Ну тебе же нравятся длинные...
- Мне не нравятся просто длинные, мягкие, светлые, мне нравятся твои, Шинжи.
Урахара | Йоруичи. «Йоруичи-сан, вы одежду забыли!».
Привычки - есть зло. Это Йоручи поняла, когда собираясь навестить Ичиго в человеческом обличии, у порога её остановил смеющийся голос Урахары
- Йоруичи-сан, вы одежду забыли!
Хирако | Урахара. Головные уборы.
А вы знаете, знаете, зачем этой хитрой лисе, Урахаре, его шляпа, сползающая на глаза? А затем, что её полы дают неплохую тень, покрывающую как минимум половину лица. Обычно, Урахара улыбается и отвечает, что иначе, он давно бы получил солнечный удар, но на самом деле он просто печётся о своей репутации. Покрасневшие щёки - вот смерть для репутации язвительной твари. Ну, а как тут не смутиться, когда этот наглый вайзард, прямо на глазах у посетителей и обитателей магазина, лезет целоваться...
Бьякуя. «Не хочу быть Кучики!..»
- Не хочу быть Кучики! - взвыл молодой Бьякуя, узнав, что его наставником будет самый добрый капитан Готея. Уж он то знал его истинное лицо...
Хирако/Урахара, "Дети?! Какие еще дети?! Сдурел?! Это невозможно!" - "Я ученый... У меня возможно все."
Урахара положил голову на плечо вайзарда и протянул:
- Хочу от тебя детей.
Хирако дернулся, пролив чай мимо кружки и с ужасом в глазах обернулся.
- Дети?! Какие ещё дети? Сдурел?! Это невозможно!
- Я учёный... у меня возможно всё, - гордо ответил Киске и плотоядно облизнулся, заваливая вайзарда на пол.
Ичиго/Хичиго. "Как между нами могут быть отношения?" Н!, А-
- Какие между нами могут быть отношения? - взвыл Ичиго, отталкивая от себя любвеобильного пустого.
- Как какие? - удивился Хичиго, свалившись на стену небоскрёба, - любовные!
- Идиот! У нас одно тело на двоих! Да и вообще мы части одного целого. можно сказать. Это не любовь, а извращённый онанизм!
Укитаке|Гин, "Скажите, тайчо, а как вы ухаживаете за волосами?"
Плавные движения. он словно перетекает из одного положения в другое, лживо улыбаясь и подходя непозволительно близко. Укитаке позволяет, но напрягается - неизвестно что можно ожидать от этого лиса.
Гин протягивает руку и кончиками пальцев касается мягких волос. Увлекаясь запутывается в них пальцами, оказываясь нос к носу с капитаном.
- Мягкие, - шепчет и жмурится. - Длинные, а всё равно мягкие. Как необычно, - улыбается почти искренне, и почти касаясь губами, увлекая в сторону чьих-то покоев, - Скажите, тайчо, а как вы ухаживаете за волосами?
Укитаке улыбается. Неожиданная тема для беседы, но судя по тому , как нетерпеливо пальцы Гина перебирают его пряди, ответить на вопрос ему не дадут...
Рюукен|Урюу, «Рюукен! Он сказал, что будет моей новой мамой!!!» Примечание. «Он» - кто угодно, но не Иссин.
- Он сказал, что будет моей новой мамой!!! - в ужасе взвыл Исида тыкая пальцем в скромно разглядывающего комнату Юмичку.
- Терпи сынок, фендом требует новых и необычных пейрингов...
Хирако | Урахара | Кто-нибудь еще. Две очень хитрые морды
Однажды, подглядывая за тем как беседуют за чашкой чая Урахара и его гость - вайзард Хирако Шинджи, Джинта смог наблюдать как Урахара наклонился к гостю совсем близко и что-то прошептал на ухо.
"И вот оглядываются они заговорщицки, а морды хитрые-хитрые. А потом они встали и в другую комнату ушли" - нашёптывал он на ухо Йоручи. Так и появился пейринг Хирако/Урахара, а ведь они всего лишь готовили сюрприз для Ямамото...
Гуренн-Лаганн - Блич, Вирал/Зараки "А что толку, я бессмертный!"
- А что толку, я бессмертный! - ответил Вирал на очередной выпад запыхавшегося Кенпачи.
- Да я вообще мёртвый, - быстро пробормотал Зараки и добавил, - но какая тренировка!!
Гуррен-Лаганн - Блич, Симон | Ичиго "- Своим буром я продырявлю небеса! - А ведь дело говорит..."
- Своим буром я продырявлю небеса!
- А ведь дело говорит...- задумчиво произнёс Ичиго, глядя на раскрывающуюся дыру в небе, в которой было видно множество любопытных глаз меносов.
Заэль|Исида, «Как это... быть человеком?»
Он осторожно улыбается - дико видеть настоящую улыбку на губах безумца. Рана в его груди страшно кровоточит и из уголка губ скатывается красная капля. А он улыбается. Первый раз за свою не такую уж и длинную жизнь... Квинси смотрит на умираюего врага почти с жалостью и отступает на несколько шагов назад - неважно, что пальцы аранкара онемели от нехватки крови.
- Как это... быть человеком? - неожиданно спрашивает он.
- В смысле, "как"? - Исида смотрит на него удивлённо и заинтересовано, что пришло в голову этому безумцу?
- Как это "любить", что такое "дружба" и что же такое "боль" - я так и не смог ответить на эти вопросы. Для нас, искусственно созданных, эти вещи чужды. Только настоящий человек может ответить мне. Правда, эти вопросы так и останутся без ответа, - Заэль смотрит на распадающуюся на песчинки руку и тихо добавляет, - время ушло.
Хирако | Урахара. "Ну, ты бы хоть побрился..." TBP
- Ну, ты бы хоть побрился, - бурчит Хирако, отталкивая от себя Киске.
Тот хмурится и задумчиво проводит рукой по подбородку.
- Теперь тебе это не нравится, да? А если я налысо побреюсь? Ну, то есть совсем? Как Икаку - Юмичка вон не жалуется, - Урахара недовольно отстраняется и обиженно смотрит на Шинджи. - Может тогда, ты уже уберёшь куда-нибудь руки и позволишь мне делать всё, что захочется?
Ичиго/Хичиго|Зангетсу. "А ещё они говорят, что у меня растроение личности!"
- А ещё они говорят, что у меня растроение личности, - грустно говорит Ичиго и усаживается на стену одного из небоскрёбов.
- Идиоты! - возмущается Хичиго, присаживаясь рядом и бормоча проклятья.
- Правда, иногда мне кажется, что они правы, - скромно замечает Зангетсу, наблюдая сгущающиеся тучи.
Хирако/Ичиго/Урахара. "Ну, чего ты так переживаешь? Это лишь временные неудобства." H!
- Ну чего ты так переживаешь? - удивляется Хирако
- Это лишь временные неудобства, - прикрывшись веером, убеждает торговец.
- Даже если это временно.. почему у меня дома?
- Твой дом - единственное место во всей Каракуре, которое знает любой шинигами.
- Поэтому мой магазин, на время ремонта основного помещения. переезжает к тебе, Куросаки-кун, - подводит итог донельзя довольный Киске и загадочно переглядывается с вайзардом...
Заэль | Ильфорте "Ты зачем пришел? - Для острых ощущений!".
Пахнет чем-то горьким и стерильным. Куда не глянь. повсюду колбы, пробирки и медицинские инструменты. Всё это - территория младшего Гранца и непрошеным гостям здесь не рады, особенно ему.
- Ты зачем пришёл? - настороженность и угроза в холодном голосе.
- Для острых ощущений, - насмешка, серьёзный взгляд и рука протянутая к полке со склянками.
Легкое, плавное движение и они со звоном разбиваются на миллиарды крошечных осколков, а жидкости в них смешиваются, пенятся и прожигают пол.Только так можно вывести из себя Заэля, только так Ильфорте может получить удовольствие...
Гин "Простите, Владыка, каждый сам за себя"
Он бы мог принять поражение и уйти не потеряв гордости, уйти, как подобает королю. Но предательство вонзило свой меч в его грудь, заставив захлёбываться кровью и, не веря, смотреть в красные от ехидства глаза. Распускающиеся красные цветы на белом холсте одеяний и тонкая рука сжимающая рукоять. Тот, кто был частичкой его сердца - предал, оставив после себя лишь рваную рану.
Кажется, Гин много говорил, но уши заложило, а глаза видели только губы, то и дело складывающиеся в улыбку. Правда, кое-что он всё же услышал:
- Простите, Владыка, каждый сам за себя...
Улькиорра/Орихиме, "А цветы завяли..."
Каждый день её бесконечно долгого заключения, в одно и то же время дверь открывалась, впуская её надзирателя внутрь. Он был пунктуален, по нему можно было сверять часы, только вот понятия времени в Уэко, кажется, и не существовало вовсе. Однажды, где-то в начале невыносимо долгих дней плена, он принёс ей цветы. Чёрт его знает, где он их достал, но на фоне отвратительно белых стен загорелись три красно-рыжих язычка пламени. Тюльпаны тянули свои головки вверх, словно хотели выбраться из вазы, но тяжёлые зелёные стебли держали их.
- Это мы, - сказала Улькиоре Орихиме. Он промолчал.
Постепенно Инуэ привязалась к своему "тюремщику" и с нетерпением ожидала его прихода.
Когда Ичиго и друзья пришли освобождать её, внутри что-то оборвалось. Последний раз она взглянула на цветы и слёзы собрались в уголках её глаз.
И словно огромная волна захлестнула её, когда последний раз он смогла коснуться кончиками пальцев рыки Шиффера.
Когда жизнь вернулась на круги своя никто не знал, отчего так грустна девушка, все думали что это пройдёт, что слишком много смертей она видела, что это было слишком тяжело для её невинной, доброй души. И собравшись вместе дома у Ичиго, никто не ожидал что, увидев стоящий на подоконнике букет цветов, она расплачется.
- Уже выходя из своей комнаты, там, в Уэко, я всё знала. Цветы, те яркие цветы, что он подарил, завяли, - сквозь слёзы прошептала девушка.
Когда умирает стебель, когда он не может приносить нежным лепесткам необходимую им пищу - умирает весь цветок. Несмотря на то, что головки цветков всегда словно пытаются оторваться от стебельков, они не могут жить отделённые друг от друга.
Заэль | Ильфорте, "Ты знаешь... Я устал."
На грани срыва он швыряет в брата скальпелем, промахивается и разочарованно кидает ему вслед склянку со спиртом.
- Ты знаешь... - пауза чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями, - я устал. Устал от твоего идиотизма. Устал видеть тебя. Устал терпеть тебя. Знаешь, знаешь, как мне хочется вылить на твою блондинистую голову кислоты и наблюдать, как слой за слоем она стирает твоё лицо? А потом опустить тебя всего в ванну и смотреть, как пузырьки покрывают твоё тело, уничтожая даже память о тебе. Как же хочется однажды проснуться и знать - я один.
Гробовщик (Kuroshitsuji)|Урахара, «Так ты – информатор?»
В одном из уютных помещений магазинчика, уединились за чашкой чая двое людей ( а людей ли?). Один был хозяином магазинчика, другой - его таинственным гостем, с длинными чёрными ногтями, седыми волосами и шрамом, пересекающим лицо. То, в какой манере они разговаривали друг с другом, затуманивало разум и, казалось, каждый из них разговаривает с зеркалом. Две лисы - одинаково вежливые улыбки и плавные жесты.
-Значит, в этом городе, - маленький глоток из фарфоровой кружки, - вы - информатор?
Урахара кивнул, протягивая гостю вазу со сладостями.
- А мог бы я купить у вас кое-какую информацию?
- Всё что угодно, если вы согласны с условиями оплаты...
Ренджи/Рукия. "Завтра будет новый день". А+
"Завтра будет новый день"- фраза, которую Рукия пронесла сквозь годы. Фраза, которая поддерживала её в трудные минуты. Когда-то, она была обронена красноволосым мальчишкой, мечтающим стать капитаном, теперь - словно молитва.
- Завтра будет новый день, Рукия, завтра всё закончится, - улыбнулся Ренджи и потрепал девушку по волосам. А она уже и забыла, как тепло, когда эти простые, казалось бы, слова произносит лучший друг детства. Она уже и забыла, какая тяжёлая у него рука.
Урахара/Маюри, небо в полосочку
- Не люблю дождь, - Урахара удивлённо обернулся на голос. Чуть позади него стоял капитан 12 отряда, неспокойно вглядывающийся в небо.
Киске удивила не столь сама фраза, сколь то, что он сказал что-то личное.
- Почему же, Маюри-сан?
- Всё дела в тучах. Эти серые массивные громадины? словно стальными прутьями перекрывают небо. Я словно снова чувствую запах плесени, гнили, крови, словно снова слышу звук бряцающих цепей и стук капель о холодный каменный пол. Ты знаешь, мне хочется забиться куда-нибудь, когда я вижу небо в полоску.
- Что-что? - понимающую и почти сочувственную улыбку скрывает веер.
- Забудь, Киске. Я молчал.
- Молчали, Маюри-сан.
Постканон. Иноуэ не верит в смерть Улькиорры и сбегает из-под опеки друзей искать его.
Постой! Куда ты? Вернись!
Каждый раз просыпаться от собственного крика, захлёбываться слезами и видеть перед собой руки, тянущиеся к потолку. Это очень больно. Но ещё больнее, когда сердце кричит, что он жив, он спасся, он просто "где-то", а друзья говорят: "Успокойся, его больше нет". Даже этот рыжий мальчишка, от взгляда на которого всё ещё замирает сердце, даже он говорит эти болезненные слова. Кому верить? Безумно стучащему сердцу, снам, в которых она стирает в кровь ноги, преследуя белую удаляющуюся всё дальше спину, или друзьям что не смотрят в глаза?
Однажды, она не выдерживает - поддаётся безумию, вырывается из тёплых рук друзей, что пытаются ей помочь, уберечь, и сбегает в ночь, по тёмным улицам и паркам искать знакомое и так необходимое ей сейчас лицо со словно застывшим маской, презрительным выражением лица.
Её не могли остановить ни стёртые от постоянных падений колени, ни горящие лёгкие, ни круги в глазах - ей нужно было найти его. Безумство, помешательство, одержимость - странная смесь из которой вырастал чистый цветок любви.
В очередной раз упав, она так и не смогла встать - ноги отказались слушать её. Засыпая ей подумалось что, кажется, придётся смириться и просто попытаться жить дальше, но где-то на грани сознания прозвучало тихое: «Возвращайся домой, женщина» …
Ишшин|Ичиго "Папа, ты не поверишь! У меня тут такое случилось..." H!
- Папа, ты не поверишь! У меня тут такое случилось...
И без того скомканную и неуверенную речь прервал победный вопль и Ичиго был заключён в титановые объятья своего отца.
- Сынок! - растрогано проговорил Ишшин, пуская скупую мужскую слезу, - наконец это случилось! Расскажи, кто она? Я её знаю?
- Ты извращенец, - уныло сообщил ему сын и оторвав от себя отцовские руки поплёлся в комнату. "Кажется, он ещё не готов к такому известию.. и вряд ли когда-нибудь будет готов!"
Хирако/Айзен "Тайчо, я ничего не вижу, где мои очки?"
Айзен растерянно поводил вокруг руками и, наткнувшись на знакомую, на ощупь ткань, попытался сфокусироваться на лице капитана.
- Тайчо, я ничего не вижу, где мои очки?
- Некоторые вещи лучше не видеть, Соске-кун, - философски изрёк Хирако, в одной руке держа за дужку очки, а другой осторожно беря лейтенанта за подбородок и притягивая к себе.
"Хотя, - отстраняясь от тёплых губ Соске и глядя на его округлившиеся глаза, подумал Хирако, - сейчас бы я не отказался быть слепым и не видеть выражение твоего лица"
Фанаты | Кубо Тайто. «Ну оживите нам Заэля, ну позязя!» Н!
Казалось бы, обычный день для Кубо превратился в кошмар. За окном постоянно что-то взрывалось и взрывы сопровождались чьими-то воплями и клубами едкого, цветного дыма. В окна то и дело попадали пробирки, скальпели и даже плюшевые меносы. Можно было подумать что у дома проходило собрание начинающих химиков, но это было не совсем правильное определение. Например, зачем химикам меносы?
Кубо безрезультатно пытался не обращать внимания, но после очередного большого взрыва, он не выдержал и осторожно высунулся в окно.
- Чего вам от меня нужно?
Толпа довольно оскалилась и вытолкнув вперёд самую милую, розоволосую девочку, в ожидании уставилась на мужчину. Девочка мялась, но подбадриваемая старшими "коллегами" громко и почти уверенно произнесла.
- Ну оживите нам Заэля, ну позязя!
@темы: Однострочники, Bleach
-
-
28.02.2010 в 20:23-
-
28.02.2010 в 20:28-
-
12.07.2010 в 00:16вообще-то в каноне "Мой бур пронзит небеса" Оо
но продыравлю... оно даже как-то слух режет
-
-
12.07.2010 в 00:18-
-
12.07.2010 в 00:25я хочу знать
идиота-заказчика хдд-
-
12.07.2010 в 08:41-
-
12.07.2010 в 10:50-
-
02.04.2013 в 21:18Какая необычная идея! В восторге)